|
ВЕЧНАЯ ПАСХА, или ТРИ ИСТОРИИ О САМОМ ГЛАВНОМ
ПРОЛОГ
Звон колоколов.
По залу идут Елена Васильевна и Юля (современная девочка-подросток)
Юля: Бабушка, ну чего ради мы встали ни свет ни заря в воскресенье?
Елена Васильевна: Ты же не захотела на ночную службу идти. Пойдем теперь на утреннюю. Помолимся, куличи освятим, порадуемся тому, что Христос воскрес.
Юля: Угу…
Елена Васильевна: Что с тобой, Юленька? Ты, когда маленькая была, первой в храм бежала. А сейчас что случилось?
Юля: Сейчас я выросла, бабушка. Мне тринадцать лет. И я уже не верю в эти сказки о Христе.
Елена Васильевна: Ты думаешь, в тринадцать лет можно только потерять веру? А я вот, наоборот, только в твоем возрасте нашла Христа. Хочешь, расскажу, как это было?
Юля: Хочу! Расскажи.
На другом конце зала появляется Паша. Машет руками и кричит:
Паша: Юля!
Юля (торопливо сдергивает платок с головы): Ой! Пашка! Бабушка, только не говори, что мы в храм идем. Скажи, что мы… ой, ну куда же? Ну, на выставку французских художников.
Елена Васильевна: Да что с тобой, Юля? Какую выставку? Каких художников??
Юля: Бабушка, ну я тебя прошу. Он такой парень современный. И мне кажется, я ему нравлюсь. Если он узнает, что я по церквям хожу, он перестанет со мной общаться.
Паша подходит.
Елена Васильевна: Здравствуй, Пашенька.
Паша: Здравствуйте! Юля, рад тебя видеть! Вы куда идете?
Юля: Да, знаешь, мы тут… А ты куда?
Паша: А я в храм. Пасха же! Христос воскресе!
Елена Васильевна: Воистину воскресе, Пашенька. И мы в храм!
Юля с изумлением смотрит на Пашу.
Паша: Юль, ты чего?
Юля: Да нет, ничего. Я не знала, что ты… верующий.
Паша: У меня в роду почти все священники. И прадедушка священником был, расстреляли его. Он теперь в лике новомучеников.
Юля: Как расстреляли? За что?
Паша: За веру. Тогда время такое было, советское. Даже сейчас-то быть верующим – это подвиг. А тогда можно было и жизнью поплатиться.
Юля: Да ну? Как это – жизнью? У нас же свобода. Каждый может верить во что хочет.
Елена Васильевна: Паша прав. Даже и я когда училась, в шестидесятые – это было очень опасно: ходить в храм, быть верующим. Ты становился изгоем общества, тебя могли выгнать из школы, из института…
Юля: А ты говоришь, что ты как раз в школе и поверила в Бога.
Елена Васильевна: Да, я обещала тебе рассказать…
Паша: И мне тоже можно послушать?
Елена Васильевна: Конечно, Паша. Это было в шестидесятые годы. Я училась тогда в восьмом классе. Училась хорошо и даже была старостой класса…
Музыка. Открывается занавес.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Советская школа. Урок истории. Отто Янович ходит по классу.
Отто Янович: Итак, вывод: к четвертому веку нашей эры Римская империя постепенно клонилась к упадку. Записали? К упадку…
Стук. Входит Михалыч.
Михалыч: Отто Янович! Я извиняюсь, конечно… Не выходит с занавесом-то.
Отто Янович: Что там, Михалыч? Почему не выходит?
Михалыч: Так Агния Ивановна бархата на занавес не дает. Говорит, бархат в дефиците, мы потом из него юбки пошьем для танцевальной студии.
Отто Янович: Ну какие юбки, Михалыч, какие юбки? У нас исторический спектакль, областной конкурс, жюри приедет из Москвы. Что мы, вместо занавеса эти юбки повесим, что ли?
Михалыч: Отто Янович, я уж и так и этак, она ни в какую. Если, говорит, Отто Яновичу надо, пусть сам придет. Только я, говорит, сейчас в районо уезжаю.
Отто Янович: Ребята, я вернусь через пять минут. Повторяйте пока прошлую тему. В конце урока будет проверочная. Просьба по классу не носиться. Лена Петрова, ты ответственная.
Уходит. Все вскакивают.
Максим Цветков: Мячик! Где мячик? Петрова, у тебя?
Лена Петрова достает из-под парты мячик. Кидает Максиму.
Лена Петрова: Лови!
Класс начинает играть в мячик.
Катя Успенская: Ребята, Павел Иванович же попросил нас пока не бегать. Давайте, правда, приготовимся к проверочной.
Лена Петрова: Успенская, откуда ты взялась такая правильная?
Продолжают играть. Шум, крики. Внезапно слышен звон разбитого стекла.
Один из портретов упал со стены, разбилось стекло. Тишина.
Толя Сидоров: Ну, Ленка, ты даешь. Ты знаешь, что нам за это будет?
Лена Петрова: Надо скорей повесить на место!
Пытаются собрать осколки. Входит учитель.
Отто Янович: Что это?? Кто это сделал?
Поднимает портрет.
Лена Петрова: Он, Отто Янович, сам упал. Неожиданно для всех.
Отто Янович: Угу. Сам, да? А это сюда тоже само прилетело? (поднимает мячик). Петрова, ты же староста, ты должна знать, что здесь произошло.
Все молчат.
Отто Янович: Ну, хорошо. Продолжаем урок. Петрова, если в конце урока никто не сознается, наказание понесешь ты, как староста. Завтра придешь в школу с родителями. То, что тут произошло, вовсе не шутки.
Все смотрят на Лену с сочувствием, молча садятся по местам.
Катя поднимает руку.
Отто Янович: Что тебе, Успенская?
Катя Успенская: Отто Янович, я хочу сказать насчет мячика…
Отто Янович: Очень хорошо. В конце урока скажешь перед всеми.
В классе шушуканье, все смотрят на Катю.
Отто Янович: Тишина в классе! Продолжаем урок. Итак… к четвертому веку нашей эры Римская империя постепенно клонилась к упадку. Римляне, несмотря на свою развитую цивилизацию, имели много религиозных предрассудков. Весьма показательно, что у них существовало многобожие, так называемый пантеон.
Юра Погосян: Отто Янович! А пантеон или понтеон?
Отто Янович: Пантеон пишется через «а». К этому пантеону причислялись не только все боги римлян, но и боги завоеванных народов.
Максим Цветков: Римляне во всех этих богов верили?
Отто Янович: Ну, на самом деле они к тому времени уже мало во что верили. Выходя из векового религиозного дурмана, они постепенно начали понимать, что никаких богов нет, и загробной жизни тоже нет. Религия в эти годы в Римской империи была скорее делом государственным. Принести жертву римским богам означало, что ты хорошо относишься к императору и существующему строю. А не принести…
Толя Сидоров: А что, были те, кто не приносили?
Отто Янович: Да, были некоторые верующие фанатики, христиане… Успенская! Сядь прямо. …М-м-м, да, фанатики, которые не соглашались на жертвоприношение даже под страхом смертной казни. Римляне справедливо расценивали такое поведение как измену против государства и преследовали их на протяжении трех веков. Последние так называемые гонения на христианство были как раз в четвертом веке, при императоре Диоклетиане. Христиан находили и казнили во время их тайных собраний, особенно на Пасху, когда собирались все члены Церкви…
Входят ученики, одетые в римские костюмы.
Ребята: Отто Янович, подойдут такие костюмы? Нам из ТЮЗа дали.
Отто Янович: Ну-ка, ну-ка… (рассматривает костюмы) Неплохо, неплохо. Да, кстати, ребята, посмотрите (показывает каждого классу).Примерно так выглядели римские воины того времени. Вот это шлем, вот это воинская туника… ну-ка, повернись, вот поножия. Вот так выглядели простые горожане, а вот так – патриции… Это не штора, Цветков, это тога. Да, всё, ребята, идите. Репетируйте пока вторую сцену, где бой. Что ты хочешь, Сидоров?
Толя Сидоров: Павел Иванович, вы сказали, что много христиан убивали на Пасху.
Отто Янович: Ну?
Толя Сидоров: А что такое Пасха?
Отто Янович: Это не относится к теме нашего урока, Сидоров. Пасха – праздник, в основу которого положена легенда о якобы воскресшем Христе.
Лена Петрова: Про Пасху можно Успенскую спросить. Она знает, она каждую неделю с бабкой в церковь ходит. Она и завтра наверняка пойдет. Завтра ведь Пасха.
Все на нее с ужасом смотрят и шикают.
Отто Янович: Успенская, встань. Это правда?
Катя Успенская: Да.
Отто Янович: Безобразие. Оказывается, у нас в классе есть такие отсталые элементы. Позор! Такая умная девочка, и вдруг… Ты разве не знаешь, что праздновать Пасху – это религиозный предрассудок?
Катя молчит.
Отто Янович: Что молчишь? Скажи нам, что Христа никогда не было.
Катя Успенская: Христос был, есть и будет! Пасха, воскресение Христово - это главный праздник в мире. Христос, Сын Божий, Который ради нас стал человеком и был распят, воскрес! – чтобы привести нас с Собой на небо.
Лена Петрова: От кого ты наслушалась этих сказок?
Толя Сидоров: Ну-ка, Погосян, скажи нам, как там с научной точки зрения – существовал ли Христос?
Юра Погосян: Ну, две тысячи лет прошло, кто сейчас может быть в этом уверен… Подлинная история за это время обросла такими вымыслами…
Катя Успенская: Да? Тогда Александр Македонский – тоже миф.
Юра Погосян: Почему это?
Катя Успенская: Ну, он-то ведь жил еще за пятьсот лет до Христа.
Отто Янович: Успенская, не говори глупостей. Об Александре Македонском свидетельствует множество исторических источников.
Катя Успенская: О Христе тоже свидетельствует. Священное Писание, исторические документы, мученические акты…
Лена Петрова: Мученические акты? Это что еще такое?
Отто Янович: Это запись судебных протоколов, исторические свидетельства о том, как допрашивали так называемых мучеников. Многие из них стояли за свою идею очень стойко…
Максим Цветков: За какую идею?
Отто Янович: Неважно. Ну так что, Успенская? Если ты не бросишь своих выдумок, придется тебя вести к директору школы.
Лена Петрова: Она, наверное, тоже мучеником хочет быть.
Все смеются.
Отто Янович: Вот видишь, Успенская. Над тобой все смеются.
Заглядывает Михалыч.
Михалыч: Отто Янович, я извиняюсь, конечно. Тут рабочие пришли пол красить, Клавдия Петровна сказала урок закончить раньше. И парты вынести.
Отто Янович: Так, ребята, на сегодня всё. Домашнее задание – сочинение на тему «Причины упадка Римской империи». Парты несем на склад к Агнии Ивановне.
Все берут парты, идут к выходу.
Михалыч: Отто Янович, я извиняюсь, конечно… А чего у вас стекло разбитое на полу валяется? Как пол-то красить?
Отто Янович: Да! Стекло! Успенская, так кто разбил портрет?
Все замирают. Лена напряженно смотрит на Катю.
Катя Успенская: Простите меня. Это я, нечаянно.
Учитель: Успенская?! Как ты могла? Я же просил не бегать! И тем более не играть в мяч! Надо же. Еще не сознавалась! Из-за тебя чуть не пострадали твои товарищи. Вот результат твоих походов в церковь. Ты теряешь всякий моральный облик. Как после этого одноклассники смогут тебе доверять? Положение чрезвычайное, я должен обо всем немедленно сообщить директору. Жди меня в классе. Остальные свободны.
Михалыч: А стекло-то?
Отто Янович: Да, Успенская, и собери стекло! И протри заодно пыль везде, на подоконниках, на шкафах, на портретах. Только смотри у меня – чтобы все целые остались! Михалыч, покрасьте пока соседний кабинет, я сейчас его освобожу.
Все уходят. Остаются Катя с Леной.
Лена Петрова: Прости меня! Я… я не ожидала. Я думала, ты про меня учителю расскажешь. Что теперь делать? Тебя могут из школы выгнать за то, что ты в церковь ходишь.
Катя Успенская: Ничего. На все воля Божия. Не расстраивайся.
Лена Петрова: А может, скажем Отто Яновичу, что я все придумала? Что не ходишь ты ни в какую церковь. А ты скажешь, что не веришь в Бога. И тебя отпустят. А?
Катя Успенская: Да, ты что, Лена?! Не дай мне Бог когда-нибудь сказать такие слова.
Лена Петрова: Я никак не пойму. Ты вроде такая умная, отличница. Все учебники прочитала, а в Бога веришь. Ты смотрела параграф к сегодняшнему уроку? Про Римскую империю? Там написано, что христиане были религиозными фанатиками, шли против власти, распространяли разные суеверия, и вообще были недалекими людьми.
Катя Успенская: Все было по-другому, Лена (достает книгу). Вот, посмотри.
Лена Петрова: Что это?
Катя Успенская: Это жития святых. Тут есть и про мучеников, в том числе и во время гонения Диоклетиана.
Лена Петрова: А чего здесь буквы такие странные? «И» с точкой, как в английском языке. И это что за загогулина?
Катя Успенская: Это дореволюционная орфография. «И» читается как наша «и», а загогулина – это «ять», читается как «е». Читай. Только осторожно, никому не показывай, а то попадет тебе.
Входит Отто Янович. Лена прячет книгу.
Отто Янович: Успенская, пойдем. Петрова, а ты чего тут сидишь? Я всех отпустил.
Лена Петрова: Я Катю подожду. Я же староста класса, не могу просто так уйти.
Отто Янович (смотрит на нее с подозрением): Ну-ну…
Учитель с Катей уходят. Лена достает книжку, листает.
Лена Петрова: Так… «Житие мученицы Дорофеи, и с ней мучениц Каллисты и Христины и мученика Феофила». «Во времена царствования Диоклетиана жила в Кесарии Каппадокийской одна благочестивая дева по имени Дорофея. Все время она проводила в служении Богу. Слух о ней дошел и до игемона Саприкия. Он повелел схватить святую деву и заключить ее в темницу…»
Засыпает над книжкой.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Дворец игемона Саприкия. Празднуют день рождения Авроры – дочери Саприкия. Ей исполнилось 13 лет. Показывают разные номера.
Аэций: Друзья! У меня для вас сюрприз — новая игра. Мне рассказал о ней один столичный придворный поэт. Она презабавная!
Саприкий: Мы все в нетерпении.
Аэций: Смотрите: у меня есть небольшой горшочек. Теперь каждый должен дать мне от себя по одному маленькому предмету — перстень, платок, брошь, что угодно. (собирает предметы). А теперь кто-то из вас – наверное, наша именинница? – будет давать любые, самые невероятные задания обладателям этих предметов. Итак, начнем. Аврора, что должен сделать обладатель этого предмета?
Аврора: Он должен пройти вокруг стола с бокалом на голове.
Достают платок Феофила. Феофил исполняет задание.
Аэций: А обладатель этого предмета? (шарит в мешке)
Аврора: Пусть прокукарекает петухом!
Кроний кукарекает.
Аэций: Хорошо. А этот человек?..
Аврора: А он пусть изобразит свинью!
Достают перстень Саприкия. Общий восторг.
Саприкий встает на четвереньки и хрюкает. Входит Марк Аврелий.
Марк Аврелий: Саприкий! Это ты? Бесишься с жиру?
Саприкий: Марк Аврелий! Любезный брат!
Аврора: Дядя!
Саприкий: Путь из столицы сюда долог, нелегок и исполнен опасностей. Хвала Юпитеру, который сохранил тебя в путешествии и доставил в нашу провинцию невредимым! Почти же наш праздник своим светлым присутствием! Сними свой пыльный плащ, умой лицо и ополосни руки. Мы угостим тебя на славу!
Марк Аврелий садится.
Саприкий: Имею честь представить вам своего высокопоставленного родственника. Марк Аврелий — брат моей почившей жены. Он входит в ближайшую свиту Диоклетиана и прибыл к нам прямо из столицы.
Феофил: Из самой столицы? Так спешно? Наверное, по какому-то важному делу?
Саприкий (торопливо): Давайте сейчас не будем о делах. Отдохни, Аврелий. Аэций! Нужно сделать все, чтобы наш дорогой гость не скучал!
Аэций (встает с чашей вина) и произносит тост. Гимн Бахусу.
Марк Аврелий: Аврора! Радость моя! Знаешь, какой подарок я тебе приготовил?
Аврора: Какой?
Марк Аврелий: А помнишь свою детскую мечту? Ты всегда хотела, чтобы в вашем озере плавал живой…
Аврора: Крокодил?!
Марк Аврелий: Да. Я привез его из Египта. Хочешь выпустить его в озеро?
Аврора: Дядя! Конечно, хочу!
Марк Аврелий: Он сейчас во дворе в большом чане. Он еще совсем маленький, но будь осторожна: это все-таки хищник!
Дети с восторженными воплями убегают. Аэций дает знак музыканту.
Снова песня.
Марк Аврелий (Саприкию): Здесь душновато. Прогуляемся?
Саприкий: Да-да, пойдем в сад.
Идут по дорожке.
Саприкий: Ну, как там, в столице?
Марк Аврелий (словно не слыша его): Как выросла Аврора. Она сейчас очень похожа на свою мать, та же очаровательная улыбка, те же лучистые глаза…
Саприкий: Да, твоя сестра была настоящей красавицей.
Марк Аврелий: Хорошо, что она уже умерла.
Саприкий: Хорошо? Что ты имеешь в виду?
Марк Аврелий: Хорошо, что она умерла своей смертью, просто от чахотки.
Саприкий смотрит на него с недоумением.
Марк Аврелий: Не прикидывайся, Саприкий. Ты все прекрасно понимаешь. Разве ты не знаешь, какой она была веры?
Саприкий: М-м-м…
Марк Аврелий: Не мычи. Она была тайной христианкой, и это тебе отлично известно. Как известен и нынешний указ Диоклетиана без жалости истреблять христиан и христианство по всей вселенной.
Саприкий: Я… э… Я не предполагал…
Марк Аврелий: Ты не смог бы сейчас защитить ее от мучений. И не пошел бы на смерть вместе с ней. Ты слишком труслив, чтобы пойти на жертву ради кого бы то ни было. Даже ради любимой жены.
Саприкий (нерешительно): Но я в самом деле любил ее…
Марк Аврелий (как будто не слыша): Посмотри (протягивает свиток).
Саприкий: Что это?
Марк Аврелий: Читай.
Саприкий: «Высокочтимому верховному понтифику, божественному Диоклетиану. Да будет тебе известно, о повелитель вселенной, о том, что происходит в одном из твоих благословенных уделов — Кесарии Каппадокийской. Ты, со свойственной тебе божественной мудростью, повелел истребить христиан по всей империи, и поручил это дело начальникам провинций. Но некоторые из них, не внимая твоему повелению, проявляют преступное легкомыслие…»
Останавливается в ужасе.
Саприкий: Что это?!
Марк Аврелий: Читай дальше.
Саприкий: «…проявляют преступное легкомыслие. Например, игемон Саприкий, предавшись ежедневным пирам и увеселениям, совершенно не заботится о том, что христиан в Кесарии становится все больше и больше. Они свободно молятся в своих храмах и даже совращают в свое нечестие благородных римлян…»
Марк Аврелий: Хорошо, что это попало сначала ко мне, не так ли?
Саприкий: Но… Откуда? Кто это написал?
Марк Аврелий: Кто-то из твоих придворных льстецов, которые сейчас пируют за твоим столом.
Оборачиваются. За ними стоит Кроний.
Саприкий: Что тебе здесь надо?
Кроний: Я принес немного вина моим повелителям.
Саприкий: Пошел вон!
Кроний уходит.
Саприкий: И… что же сейчас делать?
Марк Аврелий: Что делать?! Взять себя в руки! Посмотри, на кого ты стал похож! Ты еще помнишь о том, что ты патриций? Ты позоришь весь наш род! Но это еще мелочи. Ты подвергаешь опасности свою жизнь – ладно свою! – но и мою тоже!
Саприкий: Я не хотел, ты же понимаешь, так вышло…
Марк Аврелий: Молчи. Сейчас буду говорить я. Я, как ты хорошо знаешь, поставлен наблюдать за тем, как императорский указ исполняется в восточных провинциях. Этот донос попал ко мне. Но кто может поручиться, что следующий не попадет прямо в руки Диоклетиану? И тогда полетит не только твоя голова, но и моя.
Саприкий: Но я стараюсь… У меня в темнице сейчас сидят несколько десятков христиан.
Марк Аврелий: Ах, несколько десятков?! А ты знаешь, что у тебя в провинции их сотни, если не тысячи?! Слушай меня. Императору известно, что я поехал сюда, и он спросит с меня отчет. Завтра я отправляюсь в столицу. У тебя есть сегодняшний вечер, чтобы исправить положение.
Саприкий: Суд? Устроить суд над христианами! Но как я объясню моим придворным такую перемену в праздничном вечере? Как начну судебную речь?
Марк Аврелий: Почему я должен напоминать тебе даже это? «Мои помощники и советники! Все вы знаете, как распространилась в последнее время зловредная религия христиан. Последние годы они пользовались благосклонностью высшей власти и весьма умножились. Но наши боги отвернулись от нас за это…»
Саприкий: Да, да, хорошо. (Кричит) Кроний! Сатурнин! Убрать столы! Принести трон! Сейчас будет суд!
Все в недоумении. Саприкий восходит на трон.
Саприкий: Мои помощники и советники! Все вы знаете, как распространилась в последнее время зловредная религия христиан. Последние годы они пользовались благосклонностью высшей власти и весьма умножились. Но наши боги отвернулись от нас за это. Вы видите, какие бедствия терпит великая империя – и все это из-за христиан! Великий Диоклетиан постановил: если мы хотим сохранить и укрепить наше отечество, нам надо вернуться к почитанию отеческих богов!
Бурное одобрение.
Феофил: Прекрасно сказано, игемон.
Саприкий: Я рад, что вы так же любите империю и богов, как я. Сатурнин, ты привел подсудимых?
Сатурнин: Да, мой повелитель.
Саприкий: Введите.
Вводят мужчину-воина, мать с двумя девочками и Дорофею.
Саприкий: А, Тивуртий. Ну что, каково тебе было в грязной душной темнице без хлеба и воды? Ты, наверное, не раз вспомнил те веселые пиры, которые устраивал ваш военачальник, а?
Тивуртий: Да, вспомнил. И возблагодарил Бога за то, что он избавил меня от прежней греховной жизни.
Саприкий: Феофил, ты у нас человек ученый, философию знаешь. Объясни же этому невежде… этим невеждам, что они заблуждаются.
Феофил: Скажите мне, друзья мои, в чем смысл жизни? В том, чтобы человек был счастлив, не правда ли?
Тивуртий: Сущая правда.
Феофил: А ты вовсе не так глуп, как кажешься. Скажи-ка мне и ты, юное создание (обращаясь к одной из девочек) – для чего нас создали боги? Разве не для того, чтобы радоваться и наслаждаться жизнью?
Луция: Да, для того. Только не боги, а Бог.
Феофил: Ну, пусть так. (обращаясь ко второй девочке, Флавии). Как бы ты назвала человека, который вместо радости выбирает горе, а вместо наслаждения – мучения? Безумцем, не так ли?
Саприкий: Браво, Феофил!
Флавия: Да. Если он вместе вечной радости выбирает вечные мучения, то это поистине безумец.
Марк Аврелий: Кажется, Феофил, ребенок знает истинную философию лучше тебя.
Феофил: А что такое эта вечная радость? Радость и удовольствия бывают только здесь, на земле, и они кончаются с этой жизнью. Я не знаю никакой вечной радости.
Тивуртий: Да, не знаешь — и в этом твоя беда. Вечная блаженная жизнь и вечная радость возможны только со Христом. Молим Бога, чтобы и ты познал Христа, Феофил.
Саприкий (смеясь): Слышал, Феофил? Тебя приглашают. Ты не хочешь перейти в христианство?
Феофил: Я еще не сошел с ума, игемон.
Саприкий (к матери): Это ты научила их бредням про Царство Небесное? Глупая женщина, почему ты не веришь собственным глазам? Существует только то, что мы видим! Вот солнце, цветы, вот мой трон. Вот жареная телячья ножка, которую я могу съесть. Где ты видишь тут рай, безумная?
Мать: Разреши, Саприкий, я расскажу тебе одну притчу.
Саприкий: Никаких притч!
Марк Аврелий: Пусть расскажет.
Саприкий: Ну, давай, говори.
Мать: Возле одного деревенского дома был прелестный дворик. Там росли каштаны, жасмин и даже было свое озерцо.
Аэций: Озерцо?
Мать: Да. Там жили куры. В углу дворика стоял курятник, где было десять кур и один петух.
Сатурнин: Очень интересно.
Мать: Однажды мимо пролетал орел. Он увидел петуха и спустился вниз, чтобы поздороваться. Петух показал ему свой курятник. «Видел ли ты где-нибудь двор прекраснее моего?» - с гордостью спросил он. «У тебя здесь очень уютно, - вежливо ответил орел. – Но знаешь, в мире есть не только курятники». И орел с восторгом стал рассказывать петуху о морях, по которым плавают огромные корабли; о бескрайних пустынях, которые сверху похожи на волнистые песчаные океаны; о горах, которые белоснежными вершинами уходят в небеса…
Саприкий: И что петух?
Мать: Он не поверил. «Сказки все это, — сказал он. — На свете существует только одно: мой курятник». Орел предложил ему: «Я могу показать тебе все, о чем я говорил. Я знаю, у тебя пока нет крыльев, чтобы летать, это ничего, я понесу тебя на своих. А потом у тебя вырастут и свои собственные».
Сатурнин: Восхитительно. И они полетели?
Мать: Петух сказал: «Как-нибудь в другой раз, когда у меня вырастут крылья». Орел с грустью попрощался с ним и напоследок сказал: «Дорогой друг! Крылья вырастают только у того, кто хочет увидеть мир за пределами своего курятника».
Феофил: Гм. Это метафора, не так ли?
Мать: Именно так.
Феофил: И что такое крылья, которых не было у петуха?
Мать: Это вера, Феофил.
Саприкий: Феофил! Хватит философских бесед! Ты что, не видишь: она нас просто оскорбляет! (обращаясь к пленникам) Не будем говорить много. Не почитающий Юпитера достоин всяческих мучений и казни. Чтобы этого избежать, откажитесь от своего Христа, и будете живы. А я вас богато награжу.
Феофил: Ну? Безумцы, послушайте игемона!
Саприкий: Я устал от вас. (воинам) Тивуртия поджарьте на раскаленной решетке, пусть немного отрезвится. А этих (кивает на маму с дочками) построгайте железными крючьями пару минут, и как только они отрекутся от Христа, отпустите домой.
Пленников уводят. Остается Дорофея.
Саприкий: (Дорофее) А ты чего? Что тебе здесь надо?
Дорофея: Ничего.
Саприкий: Ну, и иди тогда отсюда.
Кроний: Это христианка, игемон. Ее привели на твой суд.
Саприкий: Христианка? Дорофея христианка?
Марк Аврелий: Подожди-ка. Дорофея? Это не дочь Порция Катулла?
Саприкий: Да, она. Вот, всем была хорошая девица, но связалась с христианами.
Марк Аврелий: Дорофея, что за глупость тебе пришла в голову – присоединиться к христианам? Ты молода и красива, ты создана для любви. Избери себе достойного мужа и наслаждайся счастьем.
Дорофея: Да, я избрала, господин.
Саприкий: Ну вот, наконец-то я слышу разумные слова.
Марк Аврелий: Что же, твой избранник красив и богат?
Дорофея: Да, красив и богат несказанно.
Марк Аврелий: Умен и благороден?
Дорофея: Выше всякой меры.
Марк Аврелий: И что же, он любит тебя и ты уверена в его верности?
Дорофея: Совершенно уверена.
Марк Аврелий: Ну, тогда ты счастливейшая из женщин.
Дорофея: Истинно так, господин.
Саприкий: Я рад за тебя. Хвала Юпитеру! Как же зовут твоего жениха?
Дорофея: Его зовут Иисус Христос.
Марк Аврелий: А ведь она посмеялась над нами, Саприкий. Она христианка.
Дорофея: Да, я христианка. Но я и не думала над вами смеяться. Я действительно обручилась своему Небесному Жениху – Господу Иисусу Христу, и с нетерпением жду, когда Он возьмет меня в Свои чертоги.
Саприкий: Ты знаешь, что тебя ждет, если ты не откажешься от Христа? (кричит) Позовите Сатурнина!
Входит воин.
Саприкий: Сатурнин, ну что там наши пленники?
Сатурнин: Жестоко страдают. Мы мучаем их без всякой жалости.
Феофил: Видишь, Дорофея? И что же они? Раскаялись в своем заблуждении?
Сатурнин: Нет.
Саприкий: А что же они говорят?
Сатурнин: Молятся своему Богу и прославляют Его.
Саприкий (в бешенстве): Ну, так что же ты стоишь! У тебя в арсенале есть все, что нужно. Заливайте им в горло смолу, вырывайте глаза, отрубайте пальцы!
Сатурнин: Будет исполнено.
Уходит.
Саприкий: Ну, что же мы будем делать с твоим безумием, Дорофея? Мне жаль твоей молодости и красоты.
К Саприкию подходит Кроний, отводит его вперед.
Саприкий: Что такое, Кроний?
Кроний: Помните двух девиц, Каллисту и Христину, бывших христианок?
Саприкий: Конечно.
Кроний: Мы показали им орудия пыток, а потом – ларцы с богатствами, и предоставили выбор. Или смерть за Христа, или жизнь в довольстве и роскоши.
Саприкий: Да-да. И они, как помнится, оказались весьма мудрыми женщинами. Выбрали жизнь и отказались от глупых бредней о распятом Боге.
Кроний: Может быть, они своей мудростью переубедят эту несчастную заблуждающуюся девицу?
Саприкий: Кроний, великолепная идея! Призови их тайно, а мы пока оставим Дорофею поразмыслить над своей жизнью. И смертью.
Возвращаются.
Саприкий: Дорофея, нам нужно ненадолго отлучиться. Я даю тебе время подумать. У тебя еще есть возможность избежать мук. Побудь пока одна, мы скоро вернемся.
Марк Аврелий: Ты ведь можешь не выдержать мучений, Дорофея. И отречешься от Христа. Каково тебе будет тогда? Подумай об этом…
Уходят.
Дорофея молча стоит. Звучит женский голос (т.е. молитва от ее лица)
Голос: «Господи! Укрепи меня. Я слаба и боюсь мук. Но ты знаешь, что я люблю Тебя. Не дай мне отречься от Тебя. Только в Тебе моя сила, только в Тебе мое мужество. И если мне невозможно избежать этих страшных мучений…»
Появляется демон (в виде ангела)
Демон: Возможно, Дорофея.
Дорофея: Кто ты?
Демон: Я ангел Господень. Господь услышал твою молитву и послал меня, чтобы я избавил тебя от истязаний.
Дорофея: Но как?
Демон: Я возьму тебя на небо. Прямо сейчас, пока не явились твои мучители. Пойдем, Дорофея.
Дорофея нерешительно подает ему руку, но потом отнимает ее.
Дорофея: Господи, кто я, чтобы Ты сразу взял меня на небо? Я придорожная пыль.
Демон сбрасывает с себя белую накидку и тащит Дорофею к выходу.
Демон: Идем, пока есть возможность! Зачем тебе мучиться, безумная!
Дорофея: Прочь от меня! (закрывает уши руками, чтобы не слышать демона)
Демон уходит. Появляются Каллиста и Христина.
Каллиста: Дорофея, что с тобой?
Дорофея: Каллиста? Христина? Откуда вы?
Христина: Мы услышали, что тебя судят и пришли помочь тебе.
Дорофея: Помочь? Чем?
Каллиста: Ты еще совсем юная. Подумай, стоит ли терять свою жизнь так рано, когда можно насладиться всеми земными благами.
Дорофея молчит.
Христина: Игемон щедро наградит тебя, как наградил и нас. Мы ни в чем не нуждаемся, у нас много золота и драгоценных одежд. Саприкий нас не обманул.
Дорофея: Что с вами случилось? Вы разлюбили Христа?
Девушки вздрагивают и переглядываются.
Христина: Нет, но мы…
Дорофея: Даже жестокий и хитрый Саприкий вас не обманул, но дал вам богатство, которое обещал. Неужели же вы сочли обманщиком Христа? Неужели Он не вознаградил бы вас за верность?
Каллиста: Дорофея, мы не разлюбили Христа. Мы испугались, что не перенесем мучений, и от страха отказались от Него.
Дорофея: Но каково вам сейчас? Вы не жалеете о том, что отказались от своего небесного Жениха?
Христина: Это постоянная боль нашей души. Мы плачем об этом каждую ночь.
Дорофея: Так вернитесь же ко Христу.
Каллиста: Но как это возможно? Мы отреклись от Него.
Дорофея: Зато Он не отрекся от вас. Он ждет, когда Его возлюбленные невесты вспомнят о Нем и вернутся к Нему.
Христина: Неужели это так?
Дорофея: Люди часто изменяют Богу. Но Бог всегда верен в Своей любви. Он простит вас и примет вас с любовью и радостью.
Каллиста и Христина плачут и обнимают Дорофею.
Появляется Саприкий со свитой.
Саприкий: А, я вижу, у вас все хорошо. Вы пришли к согласию?
Дорофея: Да, к полному согласию, игемон.
Саприкий: Вот и прекрасно. Тогда давайте, все вместе принесите жертву Юпитеру, и я отпущу вас с большой честью. (Христине и Каллисте) Благодарю вас за службу. Я умножу ваше богатство вчетверо.
Каллиста: Не нужно, Саприкий. Забери и то, что ты нам дал раньше.
Саприкий: Что это значит? Сегодня и у вас, и у Дорофеи день великого торжества!
Каллиста: Ты сказал истину, сам о том не подозревая. Да, сегодня у нас день великого торжества. Мы, отказавшиеся от Христа, сегодня вновь вернулись к Нему.
Марк Аврелий: Вас будут жестоко мучить.
Христина: Пусть. Это будет искуплением нашего отступничества.
Саприкий: Сатурнин!
Входит Сатурнин.
Саприкий: Отрубите головы этим двум безумным… Или нет, это слишком легко. Свяжите их спинами друг к другу, посадите в чан со смолой и изжарьте заживо. Но если они отрекутся от Христа, прекратите пытки. А Дорофее дайте сорок ударов воловьими жилами и приведите обратно.
Сатурнин молча уводит Дорофею, Каллисту и Христину.
Феофил: Отчего христиане так стойки в мучениях, игемон? Не всякий воин обладает таким мужеством.
Кроний: Не философствуй, Феофил. Не время об этом думать. Великий Диоклетиан повелел уничтожить всех христиан, и мы это сделаем.
Марк Аврелий (как бы про себя): Не уверен.
Саприкий: Ты что-то сказал?
Феофил: Что-то все же есть в этих людях. Какая-то загадка, тайна…
Саприкий: Тебе везде мерещатся загадки, Феофил. На то ты и философ.
За кулисами крик. Все вздрагивают. Прибегает Аврора.
Аврора: Папа!
Саприкий: Что случилось, дорогая?
Аврора: Ювеналия укусил крокодил!
Приносят Ювеналия с окровавленной рукой.
Марк Аврелий: Ювеналий, ты что, засунул ему руку в пасть?
Аврора: Мы просто хотели посчитать, сколько у него зубов…
Саприкий: (рассматривает руку) Рана-то нешуточная. Скорее несите его к Лукрецию-врачу!
Дети уходят.
Саприкий: Бедный мальчик! Такая ужасная рана. Какую боль он сейчас терпит…
Марк Аврелий (мрачно): Саприкий! У тебя руки в крови.
Саприкий: Что? А, ну да… (омывает руки)
Приводят Дорофею.
Саприкий: Ну что, Дорофея, как тебе показались эти удары? А ведь это только начало.
Дорофея: Мучения за Христа – это блаженство, Саприкий.
Саприкий: Что ты говоришь?! Ну, так я доставлю тебе это блаженство сполна. Именем божественного императора в последний раз заклинаю тебя – отрекись от Христа и принеси жертву Юпитеру! Мне жаль тебя, Дорофея!
Дорофея: А мне жаль тебя, Саприкий.
Марк Аврелий Тебе – жаль его?
Дорофея: Да. Мне уже ничего не страшно, меня укрепляет Господь. А вот ты, Саприкий, боишься всего. Ночных кошмаров, воспоминаний о своей погибшей жене-христианке, доносов на тебя императору…
Саприкий: Что?! Откуда ты знаешь?!
Дорофея: Так что не жалей меня, Саприкий. Веди меня на мучения, которые ты мне обещал, чтобы мне скорее оказаться в чертогах моего возлюбленного Жениха Христа.
Феофил: А что, там прекрасные чертоги? И сады тоже есть?
Дорофея: Да, есть. Полные дивных растений и чудесных плодов.
Феофил: Замечательно. Ну, когда прибудешь к своему Жениху, пошли мне из Его сада немного свежих яблочек и розанчиков.
Дорофея: Обещаю.
Феофил: Ха-ха-ха! Ну, так я буду ждать!
Саприкий: Уведите ее! Мучьте без жалости, а потом отрубите голову!
Дорофею уводят.
Саприкий: Ну что, друзья мои? Суд – дело утомительное, но необыкновенно важное. Император Диоклетиан – да помилуют его бессмертные боги! – издал указ, чтобы через короткое время на просторах Римской империи не осталось ни одного христианина. Как он сказал, так и будет.
Воин из свиты: Так не будет.
Саприкий: Что?
Воин из свиты: Разве вы не видите, что это за люди – христиане? Разве вы не видите, как бесстрашно они идут на смерть? Разве не замечаете на их лицах сияния вечной жизни? С ними Бог – а значит, они непобедимы.
Саприкий: Государственная измена! Схватить его!
Воин из свиты: Подожди, Саприкий. Я должен сказать тебе еще кое-что. Две недели назад я написал на тебя донос Диоклетиану – подозреваю, что Марк Аврелий явился сюда именно по этому поводу?
Марк Аврелий кивает.
Воин из свиты: Я каюсь и прошу прощения в этом у тебя, Саприкий, и у христиан, которых ты сейчас, видимо, будешь мучить без жалости. Но, с другой стороны, я рад, что все так получилось. Если бы сегодня не состоялось этого суда, то я бы не познал истины.
Саприкий: Возьмите его. Мучайте его так, чтобы на нем не осталось ни одного целого места.
Музыка. Входит ангел в белом, с покрытым подносом.
Саприкий: Что тебе здесь надо?! Мы только что обедали!
Ангел: Это посылка для Феофила.
Феофил: Что там?
Ангел: Ты просил яблок и роз из райского сада. Мученица Дорофея, которую вы только что отправили ко Христу, исполняет свое обещание.
Снимает покров. На подносе яблоки на ветках с зелеными листьями и розы.
Дает поднос Феофилу и уходит. Все в изумлении.
Феофил: Воистину, Христос есть Бог!
Саприкий: Ты сошел с ума, философ?
Феофил: Какой сейчас месяц?
Марк Аврелий: Февраль.
Феофил: Вся Каппадокия сейчас покрыта снегом и льдом. Откуда же эти яблоки, как ты думаешь, Саприкий?
Саприкий: Ну… Не знаю.
Феофил: А я знаю. Это из рая, где сейчас мученица Дорофея. Значит, все, что она говорила, правда. Я нашел истину. Истина – это Христос! И отныне я христианин.
Саприкий: Отныне ты мертвец. Я предам тебя таким мукам, что ты пожалеешь о своем рождении на свет.
Феофил: Мне уже ничего не страшно.
Саприкий: Стража! Взять его!
Феофила уводят.
Марк Аврелий: Мне пора, Саприкий. Я увидел то, что хотел увидеть.
Саприкий (с тревогой): А что ты хотел увидеть? Мне кажется, все прошло хорошо. Может быть, тебя смутили эти отступники из моей свиты? Я подвергну их за государственную измену самым жестоким пыткам.
Марк Аврелий: Не сомневаюсь.
Саприкий: Скажи божественному Диоклетиану, что я его слуга. Я клянусь ему в своей любви и верности.
Марк Аврелий: Любви? Верности? Про тебя ли это, Саприкий? Если хочешь научиться любви и верности, обратись к тем, кого ты отправил на мучения.
Саприкий: К христианам? Ты испытываешь меня, Марк Аврелий?
Марк Аврелий: Прощай. Надеюсь, что ты больше меня не увидишь… в своем курятнике.
Саприкий: (льстиво) Ха-ха-ха. Ты всё тот же шутник. Ну, передавай божественному императору мое почтение.
Марк Аврелий: Непременно.
Саприкий: Мы все будем молить Аполлона, чтобы он сопутствовал тебе в дороге.
Марк Аврелий: Не утруждайтесь.
Разворачивается и, не подав руки, уходит. Гром. Саприкий падает в обморок.
Выходят мученики. Звучит стихотворение (под музыку)
Время кончилось. Вечность осталась.
Небо с грешной землей не рассталось.
То росу посылает, то луч,
Что пробиться сумел из-за туч.
Время кончилось. Времени нету.
Помнят ангелы истину эту.
В белых крыльях неся в небеса
Душу, легкую, точно роса.
Затемнение.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Класс. Лена Петрова спит над книжкой. Заглядывают ребята.
Толя Сидоров: Петрова! Ты чего уснула тут?
Лена Петрова: Ой! (прячет книжку под стол)
Марина Голубкина: А где Катя?
Лена Петрова: Увели. К директрисе.
Юра Погосян: Знаешь, мы подумали, надо заступиться за нее.
Максим Цветков: Она себя повела достойнее всех нас. Я думал, таких людей в наше время уже не бывает.
Лена Петрова: Это потому, что она христианка. Настоящие христиане все такие.
Толя Сидоров: А ты откуда знаешь?
Лена Петрова: Ну… Теперь знаю.
Входят учитель, директриса и Катя Успенская.
Отто Янович: Вы что все здесь делаете?
Толя Сидоров: А что вы решили насчет Кати?
Отто Янович: Что решили? Трудный ребенок. Перевоспитывать надо.
Юра Погосян: Клавдия Петровна, это не ее, это нас надо перевоспитывать.
Клавдия Петровна: Вот как?
Лена Петрова: Это я разбила портрет. Мы играли мячиком, когда Отто Янович вышел. Катя нас останавливала, но мы не послушались, и вот…
Клавдия Петровна: Отто Янович, что ж это мы с вами не разобрались? Девочка ни в чем не виновата. Более того, она показала исключительное благородство характера. Нам с нее пример надо брать.
Отто Янович: Клавдия Петровна, да она же верующая! Мне Петрова сказала, она в церковь ходит. У нас передовая советская школа, а тут такой позор.
Клавдия Петровна: Отто Янович, вы еще очень молоды и в некоторых вещах просто не разбираетесь.
Отто Янович: Да что тут разбираться-то? Она завтра еще и на Пасху пойдет. Будет куличи освящать, кричать там: «Христос воскресе!»
Клавдия Петровна: Воистину воскресе.
Отто Янович: Что?
Клавдия Петровна: Пойдемте, Отто Янович. Они тут сам разберутся. Дело-то выеденного яйца не стоит, а мы с вами подняли шум. А к нам из министерства образования в понедельник приезжают, с проверкой. У вас все журналы заполнены как надо? Календарно-тематический план в порядке? Другие документы?
Отто Янович: Нет, но я ведь не знал… Как в понедельник? Это уже послезавтра?
Клавдия Петровна и Отто Янович уходят.
Юра Погосян: Катя, ты нас прости. Подвели тебя с этим мячиком…
Толя Сидоров: И смеялись, когда ты про Христа говорила.
Марина Голубкина: А ты нам потом еще расскажешь про Христа? И про Пасху?
Катя Успенская: Расскажу.
Толя Сидоров: Ленка, ты чего молчишь?
Лена Петрова: Мне надо Кате что-то сказать. Личное.
Максим Цветков: Пойдем, ребята. Катя, с наступающим праздником!
Ребята уходят. Остаются Лена и Катя.
Лена Петрова: Катя, я все видела.
Катя Успенская: В каком смысле?
Лена Петрова: Я видела мученицу Дорофею, и тех, кто пострадал вместе с ней.
Катя Успенская: Во сне?
Лена Петрова: Ну да… Наверное. Катя, я поняла одну важную вещь. Когда ты со Христом, тебе ничего не страшно. И еще, что Он воскрес, и мы тоже с Ним воскреснем. Так ведь, да?
Катя Успенская: Да.
Лена Петрова: И знаешь… Я хотела попроситься с тобой на службу завтра. Можно?
Катя Успенская: Можно, но только… Ты не боишься? Потом неприятности могут в школе быть.
Лена Петрова: Боюсь немного. Но все равно пойду.
Катя Успенская: Радость-то какая… Настоящий праздник.
Лена Петрова: Пасха? Она ведь завтра?
Катя Успенская: Да, Пасха завтра. Но сегодня твоя собственная Пасха. У тебя сегодня великое торжество.
Лена Петрова: Ой! Я это слышала сегодня уже.
Катя Успенская: Поздравляю тебя с праздником!
Достает из портфеля три яблока.
Лена Петрова: Яблоки? Откуда они у тебя??
Катя Успенская (смеется): Из магазина. Те, про которые ты подумала, они потом будут, на небе. Ну что, пойдем?
Уходят. Музыка.
|
.gif){kind=small}
