О пагубности служения страстям.

(Мк 24, стихи 6, 14-30)

Сегодня мы вспоминаем Усекновение главы Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Евангелист Марк, отступая в своем повествовании назад, рассказывает о гибели пророка как о событии произошедшем ранее. Ученики Спасителя, посланные Им на проповедь, совершали многочисленные великие чудеса. Как говорится в евангельских стихах, предшествующих тому чтению, которое мы только что слышали, «Они пошли и проповедывали покаяние; изгоняли многих бесов и многих больных мазали маслом и исцеляли» (Мк. 6, 12–13). Далее евангелист показывает реакцию царя Ирода на известия об этих чудесах, а затем переходит рассказу о гибели пророка Иоанна. «Царь Ирод, услышав об Иисусе (ибо имя Его стало гласно), говорил: это Иоанн Креститель воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им» (ст. 14). Слава о Господе благодаря чудесам, совершенным Им Самим и, в особенности, Его учениками, распространилась уже по всей Иудее, и не было никого, кто бы не знал о Нем. Но царь Ирод вместо того, чтобы покориться проповеди покаяния, вспоминает о своем преступлении. Обратите внимание: Ирод верил в воскресение мертвых, то есть не был совершенным безбожником. Мы думаем, что злодеями могут быть только ни во что не верующие люди. За время господства в нашей стране атеизма как основной идеологии мы привыкли видеть вокруг себя именно таких злодеев. Однако оказывается, можно быть искренне верующим человеком, даже верить в столь необыкновенное, непостижимое для человеческого разума явление как воскресение мертвых, и вместе с тем быть таким страшным нравственным преступником, убийцей и развратником, каким был Ирод.

«Другие говорили: это Илия, а иные говорили: это пророк, или как один из пророков» (ст. 15). В то время распространилась молва, будто Спаситель – это явившийся Илия либо кто-то из древних пророков. В народе также говорили, что Спаситель подобен одному из древних пророков. «Ирод же, услышав, сказал: это Иоанн, которого я обезглавил; он воскрес из мертвых» (ст. 16). Ирод настаивал на своем мнении. Так в нем вера совмещалась с нечистой совестью, упрекавшей его. Из слов Ирода видно, что воскресение он считал совершенно возможным и в то же время признавал Иоанна Крестителя великим пророком, способным совершать чудеса. Но несмотря на все это, в свое время беззаконно казнил Иоанна.

Наконец евангелист Марк рассказывает о том событии, о котором мы сегодня вспоминаем. «Ибо сей Ирод, послав, взял Иоанна и заключил его в темницу» (ст. 17). Найдено место, где была темница Иоанна Крестителя. Оно находилось в одном из дворцов Ирода, представлявшем собой целый маленький городок, где среди всего прочего были сооружены амфитеатр и темница. Подземелье, в котором был заточен Иоанн перед казнью, сейчас опекается священнослужителем Иерусалимской Церкви. Сегодня там, вероятно, служится Литургия, хотя раскопки дворца принадлежат государству, а не Церкви.

«За Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, потому что женился на ней» (ст. 17). Из самого евангельского повествования уже можно сделать вывод о том, что брак этот был незаконным, ибо по Моисееву закону на жене брата разрешалось жениться только в том случае, если брат умер, оставив ее бездетной, а желающий взять ее сам был безбрачен. Однако далее в Евангелии дочь Иродиады называется не дочерью Ирода, а именно дочерью Иродиады. Это указывает на то, что отцом ее, по всей видимости, был его брат Филипп, и потому Ирод не имел никакого права жениться на Иродиаде. Более того, есть предположение, что он взял ее в жены при живом брате. Этот брак был наглым вызовом закону и иудейской нравственности. Тем более он достоин порицания, что Ирод был царем, а все подданные поневоле взирают на поведение своего царя и под влиянием его дурного примера развращаются. Иоанн Предтеча не мог не обличить Ирода за беззаконие – он обличал всех, не взирая на лица. Ирод заключил пророка в темницу из страха потерять в глазах народа свой и без того невысокий авторитет. Ведь Ирод был царем из династии беззаконников, которой положил начало Ирод Великий.

«Ибо Иоанн говорил Ироду: не должно тебе иметь жену брата твоего. Иродиада же, злобясь на него, желала убить его; но не могла» (ст. 18–19). Далее евангелист Марк объясняет, по какой причине: «Ибо Ирод боялся Иоанна, зная, что он муж праведный и святой, и берег его; многое делал, слушаясь его, и с удовольствием слушал его» (ст. 20). Странно, что Ирод, с одной стороны, заключил Иоанна Крестителя в темницу, а с другой – не только боялся его, но даже и берег. Боялся казнить святого человека, страшась гнева Божия, опасаясь к тому же и народного гнева. Однако питал также и некое уважение к пророку как к мужу праведному и святому. Сам будучи беззаконником, Ирод все-таки испытывал уважение к святости и праведности. Мы видим, что он верил в воскресение мертвых, с благоговением относился к праведности Иоанна и потому «берег его», более того, «многое делал, слушаясь его», причем слушал его «с удовольствием» (по-славянски сказано: «и в сладость его послушаше»). Ведь люди, просвещенные Богом, мудры во всех отношениях, ибо знают волю Божию, следуя которой, часто приобретают не только духовные, но и земные блага.

Все это препятствовало Иродиаде до конца исполнить свое намерение. Она понимала, что, пока жив Иоанн Креститель, всегда будет существовать угроза расторжению брака, поскольку в Ироде происходила борьба между благоговейным отношением к Иоанну Крестителю и сладострастием, какое возбуждала в нем Иродиада.

«Настал удобный день, когда Ирод, по случаю дня рождения своего, делал пир вельможам своим, тысяченачальникам и старейшинам Галилейским, – дочь Иродиады вошла, плясала и угодила Ироду и возлежавшим с ним; царь сказал девице: проси у меня, чего хочешь, и дам тебе» (ст. 21–22). «Настал удобный день», – удобный для осуществления Иродиадой ее давней мечты: устранить опасность и упрочить свое положение как супруги Ирода, этого хотя и мелкого, но все же царя и властителя, позволявшего ей жить в роскоши и наслаждаться властью. В то время было не принято, чтобы женщины участвовали в каких-либо мужских делах. Так и на пирах присутствовали одни мужчины, даже прислуживавшие рабы и слуги были только мужчины. Поэтому поступок дочери Иродиады являлся совершенно беззаконным и дерзким, тем паче, что в Иудее, несмотря на развращенность людей того времени, все же сохранялись основы нравственности и соблюдались приличия. Она же, поправ все приличия, не только вошла на мужскую половину, где происходил пир, но еще и плясала, чем удовлетворила тайную любовь Ирода к наслаждениям, сладострастие его и присутствовавших там гостей. Ведь они соблюдали приличия только по видимости, в значительной степени ради народного мнения, а внутренне были развращены. Угадывая тайное расположение пирующих мужчин, дочь Иродиады (возможно, по наущению матери) соблазнила их своей пляской, возбудив в них нечистые страсти, и этой мерзостью угодила Ироду, который был особенно рад тому, что видел своих гостей довольными.

«Настал удобный день» – из этих слов можно сделать вывод о том, что и пляска, и все остальное было заранее продумано и предуготовлено коварством Иродиады. И царь, обрадовавшись, что угодил гостям и расположил их к себе, «сказал девице: проси у меня, чего хочешь, и дам тебе; и клялся ей: чего ни попросишь у меня, дам тебе, даже до половины моего царства» (ст. 22–23). Возможно, он имел в виду половину царского дворца (в просторечии царством иногда называли дворец), или половину своего небольшого государства, или долю в управлении, или позволение пользоваться половиной доходов от царства, – можно сделать разные предположения. Однако дочь Иродиады оказалась послушна своей матери. Как мы видим из этого повествования, послушание родителям не всегда оказывается полезным и правильным, иногда нужно проявить твердость и непокорность. В данном случае послушание оказалось преступным.

«Она вышла и спросила у матери своей: чего просить?» (ст. 24). Вышла быстро, как бы не успев отреагировать и дать ответ, но сделала это ради совещания с матерью. Она поняла: цель их достигнута, и теперь можно просить того, что будет полезно для нее и матери, ведь их судьбы тесно связаны, – после расторжения беззаконного брака дочь Иродиады осталась бы ни с чем. Итак, она поспешно вышла, потому что ответ нужно было дать скоро, пока желание Ирода не остыло и он не опомнился, пока не разошлись еще гости, которым она так ловко угодила.

«Та отвечала: головы Иоанна Крестителя (ведь если прекратятся его обличения, то им уже нечего будет бояться. – иг. А.). И она тотчас пошла с поспешностью к царю (пока еще не забылась данная в пьяном угаре клятва, пока еще гости находились под впечатлением от ее бесстыдной пляски. – иг. А.) и просила, говоря: хочу, чтобы ты дал мне теперь же на блюде голову Иоанна Крестителя» (ст. 24–25). Царь оказался как будто в безвыходном положении. Во-первых, его гости, вероятно, и сами ненавидели пророка за то, что он, не взирая на лица, обличал безнравственность правящего класса. Во-вторых, они хотели видеть в своем государе человека слова, который способен исполнить обещание, даже если он дал его опрометчиво. Все еще помнили его знаменитого деда, также Ирода, прозванного Великим. Как мы знаем из Евангелия, Ирод Великий совершил страшное убийство вифлеемских младенцев – по церковному Преданию, их было четырнадцать тысяч. Он совершил и многие другие беззаконные дела, даже убил своих сыновей, боясь, что они станут претендовать на царский престол прежде его смерти. Царь богоизбранного иудейского народа, Ирод Великий, желая угодить римскому императору и знати, дерзнул принести жертвы Юпитеру Капитолийскому, верховному божеству римлян. Римляне никогда не разрешали делать это иностранцам, но ему в виде исключения позволили. Все свои самые дикие и страшные поступки он совершал с одной целью – удержаться у власти, и не выбирал средства для достижения этого. Иногда его дела были по видимости богоугодными и угодными народу, например, он перестроил и украсил Иерусалимский Храм. Ирод Великий понимал: для сохранения власти ему необходимы терпимое отношение к нему народа и прежде всего поддержка могущественного Римского государства. Его потомки как правители оказались по сравнению с ним мелкими и совершенно ничтожными людьми. Они даже не смогли сохранить в целости такого небольшого государства, как Иудея. И желая показаться хоть чем-то похожим на своего великого в безнравственности, жестокости и вероломстве деда, Ирод из гордости решился совершить отчаянный поступок и казнил Иоанна Крестителя, хотя и боялся народа.

«Царь опечалился, но ради клятвы и возлежавших с ним не захотел отказать ей. И тотчас, послав оруженосца, царь повелел принести голову его. Он пошел, отсек ему голову в темнице, и принес голову его на блюде, и отдал ее девице, а девица отдала ее матери своей» (ст. 26–28). Всем известна икона, на которой изображен Иоанн Креститель, опустившийся на колени и склонивший голову под меч палача. Ирод послал оруженосца, то есть человека, особенно ему преданного, поскольку в оруженосцы обычно избирали искренно преданных людей, готовых совершить любой поступок по приказу своего господина. Не всякий решился бы на подобное преступление, но только тот, кто из преданности готов попрать любой упрек своей совести, не взирая ни на нравственность, ни на веру. Этот бесчеловечный слуга приносит на блюде окровавленную голову великого пророка, как некое страшное блюдо для пирующих людей, опьяненных вином и разгоряченных сладострастной пляской.

Так обыкновенно и заканчиваются все пиры – попранием нравственности и необыкновенной жестокостью. Может быть, мой пример покажется приземленным, но из-за пьянства совершаются многие жестокие преступления, особенно у нас в России. Под действием алкоголя разнуздываются все страсти, так что даже добрые или, по крайней мере, не проявлявшие ранее особенной жестокости люди совершают зверские убийства.

Нечто подобное действию алкоголя испытываем все мы, когда даем волю своим страстям. Алкоголь освобождает страсти, но дать им волю могут и наше нерадение, и наша гордость. Ведь гордость лишает нас благодати, подавляющей действие страстей. Сластолюбие и самолюбие также дают свободу страстям, потому что ради своего «я», ради этого идола, которому поклоняемся, мы готовы совершить все что угодно. Иногда мы поклоняемся и своему разуму, например, когда считаем свой взгляд на вещи и свое понимание действительности единственно справедливыми. Такая мнимая справедливость также разнуздывает страсти, скованные прежде совестью, понуждением, молитвой и благодатью. Под действием страстей мы готовы совершить самое страшное преступление. Страсти убивают в нашей душе покаяние, как Ирод убил Иоанна Крестителя – учителя покаяния. Они лишают нас благодати (имя Иоанн означает «благодать Божия»). Под действием разнузданных страстей мы, подобно тому как Ирод незаконно казнил Иоанна Крестителя, казним в себе проповедь покаяния (то есть упреки совести), которая находится в нашей душе как бы заключенной в темницу и к которой мы иногда с удовольствием прислушиваемся и многое делаем, повинуясь ее голосу.

«Ученики его, услышав, пришли и взяли тело его, и положили его во гробе» (ст. 29). На этом евангелист Марк заканчивает свое отступление, сделанное им для того, чтобы объяснить, что же произошло с Иоанном Крестителем. А затем возвращается к прежнему повествованию: «И собрались Апостолы к Иисусу и рассказали Ему все, и что сделали, и чему научили» (ст. 30).

Так погиб величайший из пророков, сподобившийся не только пророчествовать о явлении в мир Христа Спасителя, но и увидеть свое пророчество сбывшимся. Пророк, который возложил свою руку на голову Спасителя и получил откровение о том, что «Сей есть Сын возлюбленный» Бога Отца (Мф. 3, 17) и что Он пришел «спасти мир» (Ин. 12, 47). По Преданию Православной Церкви, святой пророк Иоанн продолжил пророческое служение: сойдя своей святой душой в преисподнюю, он проповедовал там скорое освобождение плененных душ. И таким образом, то, что Иродиаде и присутствовавшим на пиру безнравственным, беззаконным слугам Ирода казалось концом, было на самом деле началом – началом нашего спасения.

11 сентября 2002 года