Возможно ли для нас исполнить Евангелие?

Только что мы слушали повествование Божественного Евангелия, повествование евангелиста Матфея об исцелении слуги сотника. Во времена земной жизни Господа Иисуса Христа Иудея уже полностью принадлежала римлянам. Господь наш Иисус Христос родился тогда, когда Римская империя была объединена под единым правлением первого императора Октавиана Августа. Таким образом, промыслительно было подготовлено поле для свободной проповеди Евангелия и истинной религии по всей огромной территории Римской империи, хотя завоеватели, конечно, вовсе и не думали, что именно для этого завоевывают такие гигантские просторы. Совсем другие мысли были у них: римлянами двигала жажда земного господства, желание создать всемирную державу. Но Промысел Божий использовал их как слепое орудие.

Римский сотник, о котором повествуется в Евангелии, конечно же, оказался в этой далекой стране – Иудее по долгу военной службы. Неизвестно, какого он был происхождения, был ли он римлянином или принадлежал к другой нации, ибо к тому времени римское войско стало уже наемным и в нем служили люди самых разных национальностей. Воины нанимались иногда из завоеванных римлянами народов, из диких племен, которые, благодаря естественному образу жизни, отличались от цивилизованных людей большей физической силой. Сотник попадает по долгу службы в далекую иудейскую землю, провинциальную и дикую, с точки зрения цивилизованного мира. По мнению римлян-завоевателей, иудейская вера – это какая-то непонятная религия, потому что люди поклоняются неизвестному Богу, Которого никто не видел. Римлянам казалось, что их религия самая здравая: вот я вижу перед собой того или иного бога и поклоняюсь ему. Суть идолопоклонства состояла том, что у людей не хватало веры, чтобы поверить в Бога невидимого, в Бога, Которого невозможно описать; маловерие в соединении с другими страстями приводило к идолопоклонству. Однако в этой дикой, с точки зрения римлян, провинциальной стране, в Иудее, сотник и обрел истинную веру. Он еще не уверовал в грядущего Господа Иисуса Христа, но уже творил милостыню и совершал добрые дела, как мы узнаем об этом из Евангелия. Хотя евангелист Матфей не упоминает этого, но другие евангелисты описывают события более подробно и рассказывают о том, что верующие иудеи, пришедшие от сотника к Господу Иисусу, просили исцелить его слугу ради того, что сотник делает многие добрые дела. Значит, благодать коснулась сердца этого язычника, и он оказался даже более благочестивым, чем многие иудеи, родившиеся в истинной вере. Непостижимо для нас, как Господь использует злые человеческие намерения во благо. Жажду всемирного господства, овладевшую римским народом, жажду богатства, земного благополучия, наслаждения и счастья, поработившую себе отдельных его представителей, воинов или начальников, – все эти низменные страсти Бог использует для того, чтобы привести человека к покаянию и истинной вере.

«Когда же вошел Иисус в Капернаум, к нему подошел сотник и просил Его: Господи! слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает. Иисус говорит ему: Я приду и исцелю его» (ст. 5–7). Надо сказать, что римские воины отличались необыкновенной жестокостью и грубостью. Сейчас солдаты тоже ведут себя грубо и жестоко, но мы все-таки живем во время, когда уже прозвучала проповедь Евангелия, которая смягчает нравы и неверующих людей, даже незаметным, непонятным для них образом. Мы живем в христианском мире, и пусть он уже отступил от Христа, пусть приближается к своему концу, но влияние христианской проповеди сказывается на нравах людей. До христианства и все человечество, а в особенности воины, отличались необычайной жестокостью и грубостью. И вот мы видим в этом воине, сотнике, любовь к ближнему – страшное ремесло убивать не уничтожило в нем милосердия. А может быть, истинная вера смягчила его сердце, так что он почувствовал любовь, сострадание и жалость по отношению к своему рабу. К рабу, то есть к человеку, который в то время в Римской империи считался все равно что одушевленной вещью, никто и никогда не думал о его пользе. Вся забота о рабах сводилась к тому, что они должны были быть годными для какого-то служения или работы; о них заботились не как о людях, а как о вещах, как добрый хозяин печется о своем имуществе. Но если бы этот сотник думал об исцелении своего раба только ради материальной пользы, если бы он просто был нужен ему именно как слуга, как необходимый работник, тогда он не сказал бы таких слов: «Господи! Слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает». Скорее он сказал бы так: «Он лежит дома в расслаблении, исцели его». Но сотник добавляет: «Жестоко страдает», – и в этих словах видны человеческое сочувствие и жалость.

«Иисус говорит ему: Я приду и исцелю его». Всеведущий Господь, конечно, знал, что произойдет далее, но Он хотел, чтобы вера сотника обнаружилась, и, может быть, даже не просто обнаружилась, но и, если можно так выразиться, пришла в действие, получила повод развиться до конца. Ведь человек – существо, находящееся в постоянном движении. Душа человека не может пребывать в покое, она постоянно мыслит, чувствует и живет этим своим постоянным движением. Человек непременно изменяется либо к лучшему, либо к худшему, поэтому и Спаситель сказал в ином месте: «Кто не приобретает со Мною, тот расточает» (см. Мф. 12, 30; Лк. 11, 23). Итак, желая, чтобы вера в душе сотника развилась до конца, Господь дает ему повод к этому и, как бы предваряя его намерение, соглашаясь с ним, говорит: «Я приду и исцелю его». Но делается это с умыслом.

«Сотник же, отвечая, сказал: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой; ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает» (ст. 8–9). Сотник обнаружил перед другими людьми, а может быть, и перед самим собой сильнейшую веру – он был убежден в том, что Господь может исцелить его раба и на расстоянии. Мы знаем, что многие люди, приходящие к Господу, просили Его прикоснуться к ним, искали непосредственного телесного прикосновения. Вспомним кровоточивую женщину, которую Господь похвалил за ее веру. Она прикоснулась к одежде Спасителя, хотя Он этого и не видел, она считала, что только от прикосновения может произойти исцеление. Вера же сотника оказалась еще более сильной, чем у нее, хотя и ее Господь наш Иисус Христос похвалил именно за веру: «Вера твоя спасла тебя» (Мф. 9, 22; Мк. 5, 34; Лк. 8, 48). Сотник как человек, обладающий жизненной мудростью, которая появляется от опыта и, конечно же, от действия Божественной благодати (ибо истинной мудрости не может быть без содействия благодати), приводит такой пример: «Я подвластный человек, у меня есть начальники, но и я распоряжаюсь своими воинами, и они делают то, что я им приказываю». Можно сделать косвенный вывод о том, что сотник, видимо, уже понимал, что Господь Иисус Христос никому не подвластен, что Он имеет возможность совершенно свободно распоряжаться всем Своим творением, Ему принадлежащим. «Я и подвластный человек…», – говорит сотник. Отсюда вывод: «Но Ты ведь не подвластный, можешь сделать все, что Тебе угодно». Язычник, человек, рожденный в неверии, над которым не были совершены иудейские обряды, необходимые в то время для присоединения к истинной вере, проявил большую веру, чем люди, с детства воспитанные в правоверии.

«Услышав сие, Иисус удивился и сказал идущим за Ним: истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры» (ст. 10). Как же Господь удивился, ведь Он все видит, Ему все заранее известно? Как Он может чему-либо удивляться? Господь наш Иисус Христос – есть Богочеловек, и поэтому из ложного благоговения перед Его Божеством не нужно абстрагировать Его личность от конкретных проявлений тех или иных человеческих чувств. Он был совершенный Человек не только в том смысле, что не имел греха, но и в том, что обладал всей полнотой человеческого естества. Все человеческое было свойственно Ему в полной мере, в Нем присутствовало все, что безгрешно: и удивление, и гнев, и плач. Это говорит о том, что человеческие чувства сами по себе не являются греховными. Некоторые люди, особенно находящиеся под влиянием восточных учений, понимают бесстрастие и чистоту как полную бесчувственность. В восточных религиозных учениях считается, что бесстрастие – это полное безразличие и безучастие ко всему. Но, с православной точки зрения, это страшное состояние именуется окамененным нечувствием, гибелью души, тем, чего мы боимся более всего. Лучше человек, который грешит и кается, но имеет в себе живые христианские чувства, чем человек, который по видимости как будто бы не совершает грехов, но впал в окамененное нечувствие и на самом деле одержим сатанинской гордостью до такой степени, что совершенно безразличен, бесчувствен ко всему, что вокруг него происходит. Итак, удивление Господа не представляет собой в данном случае ничего особенного: Он удивился как Человек, ибо Его человеческое естество действовало в полной мере. Если и мы часто удерживаемся от проявления каких-то чувств, умеем не показывать их внешне и до какой-то степени подавить даже и внутри себя, с молитвою или без молитвы, хорошие чувства или плохие, то тем паче Сын Божий мог либо дать человеческим чувствам свободу, либо скрыть их, либо не дать им никакой свободы действовать в Нем ни внешне, ни внутренне. Господь дал свободу всему человеческому действовать в Нем, ради того чтобы показать нам, что жизнь человеческая сама по себе не является чем-то предосудительным и порочным. Нужно избегать греха и не бояться ничего естественного. Мы должны быть живыми людьми, а не истуканами. Поэтому нет ничего странного в том, что Господь удивился, не будет странным, если и мы испытаем те или иные чувства, лишь бы они не были перемешаны с грехом, замараны.

«Услышав сие, Иисус удивился и сказал идущим за Ним: истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры». Некоторые святые отцы говорят, что в этих словах речь идет об Израиле в собственном смысле слова, то есть о ветхозаветном патриархе Иакове, который получил от Бога имя Израиль, что значит «видящий Бога, зрящий Бога». Почему говорится именно о нем? Иаков, когда находился в пути, убегая от своего брата Исава, увидел во сне лестницу, по которой сходили и восходили Ангелы Божии, а вверху ее – подобного Сыну Человеческому, то есть как бы Бога в образе человеческом. Иаков, или Израиль, назвал это место домом Божиим. Заметьте, что он назвал домом Божиим определенное место, а сотник-язычник, верил, что Бог присутствует везде и может сделать все, что Ему угодно в любом месте. Таким образом, вера сотника превзошла веру того, кто зрел Бога, – Израиля, от которого и весь еврейский народ получил название израильского народа, или Израиля. Иные отцы понимают эти слова Спасителя по-другому: в истинной Церкви, то есть в израильском народе, который тогда составлял истинную Церковь Божию на земле и был просвещен верой, не нашел Господь столь сильной веры, какую нашел в язычнике, не воспитанном в благочестии и, может быть, по сравнению с иудеями мало знающем, однако же искренно верующем.

«Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (ст. 11–12). Как для нас сейчас само собой разумеется, что истинная вера – это вера таких святых, как святители Николай, Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Богослов и другие великие угодники Божии, так и для евреев того времени истинной верой была вера патриархов Авраама, Исаака и Иакова. Поэтому для нас смысл, заключающийся в словах Господа, можно передать так: «Говорю вам, что многие придут с разных сторон и возлягут со святителями Василием Великим, Григорием Богословом и Иоанном Златоустом в Царстве Небесном, а вы будете извержены вон». Так прозвучали слова Спасителя и для евреев, Его современников и слушателей; слова эти означали, что в Царствии Божием окажутся многие люди, как будто ничего не знающие об истинной вере, как будто не православные. Слово «Православие» можно употреблять по отношению не только к Новозаветной Православной Церкви, скажем русской или греческой, но и ко всем правоверующим всех времен, начиная от Адама. Если человек верит правильно, значит, он православный, значит, он славит Бога правильно и является истинно верующим. Итак, для евреев слова «сыны царства извержены будут во тьму внешнюю», прозвучали страшно и дико. Как же так, почему нам говорят такое, если мы правильно верим, посещаем храм, соблюдаем обряды, как будто бы стремимся исполнять заповеди?

Не нужно думать, что Евангелие – это только история, Евангелие – это воистину живое слово Божие. Поэтому мы должны приложить слова Спасителя к самим себе и задаться вопросом, достойны ли мы Царствия Небесного, делаем ли мы все, для того чтобы приобрести обручение ему уже в этой жизни и само Царствие Небесное в жизни вечной? Не бывает ли так, что человек много лет ходит в церковь, но в нем нет никакого благотворного изменения? Не бывает ли так, что человек не один год посещает храм и считает себя верующим и в тоже время совершенно пренебрегает многими церковными узаконениями и Божиими заповедями, не радеет о них? Разве не распространен в наше время такой взгляд, что ныне Евангелие исполнять невозможно, что это было уделом древних христиан и посильно лишь для святых людей, а не для нас, людей обыкновенных, с которых и не спросится? Если мы трезво взглянем на свое сердце, на свою совесть, то увидим, что мы очень редко думаем об исполнении Евангелия. В течении дня едва ли один раз мы вспоминаем о Евангелии, о том, что обязаны исполнять его всегда. Едва ли вспоминаем, что должны исполнять Евангелие каждое мгновение своей жизни, руководствоваться прежде всего им и всегда думать о Царствии Небесном, о благодати Божией, о спасении души, и лишь потом – о земных нуждах.

Как иудеи, которые считали себя правоверующими и, само собой разумеется, достойными Царствия Небесного, раз они потомки по плоти Авраама, Исаака и Иакова, так и мы автоматически считаем себя достойными Царствия Небесного потому только, что мы православные христиане, что мы из православных семей и что наш русский народ уже тысячу лет православный. Мы даже не сомневаемся, что само собой попадем в Царствие Небесное. Но для того чтобы войти в него, нужно много потрудиться! Если мы уже сейчас, на земле, находимся во тьме, не знаем и не ощущаем в своей молитве действия благодати Божией, живем холодно, далеки от Божественного света; если уже сейчас совесть мучает нас и мы, хотя еще не плачем и не скрежещем зубами, однако же сожалеем о своих грехах, то, надо думать, что в будущей жизни, если мы не приобретем Божественной благодати, залога Царствия Небесного, или, как говорит апостол Павел, «обручения Святаго Духа» (см. 2 Кор. 1, 22; 2 Кор. 5, 5), нас тем более ожидает тьма внешняя, где будет «плачь и скрежет зубов». Что такое «тьма внешняя», какая она? Нам непонятно, что значат эти необыкновенные слова. Неужели в вечности одни будут жить при свете, а другие во тьме? Конечно же, в будущей жизни все будет наполнено Божественным светом. Но для человека, ослепленного своими грехами и своей преступной жизнью, этот свет окажется недоступным – грешник останется вне Божественного света.

Бог милосерд, Он всегда желает всякому человеку блага и распространяет его на всех людей и, более того, даже и на демонов, самых падших и низких существ. Но человек, погрязший в грехе, не может воспринять Божественную благость, потому что он сам себя ослепил и сделал чуждым ее. Так бывает уже и в этой жизни, тем паче, так будет в вечности. Но здесь у всякого грешника еще есть надежда, в будущем же надежда погибнет. Божественный свет, Божественные любовь и благость будут достигать всякого человека, но если у него не будет органа, не будет чувства, чтобы воспринять эту Божественную любовь, то он и окажется вне ее – во тьме внешней. Как говорит преподобный Исаак Сирин, Божественная любовь будет услаждать и просвещать праведников и жечь грешников. Вот что значит вечный огонь – это не какое-то особенное место: сам человек делает себя либо блаженствующим, либо страдающим; он или воспринимает Божественные свет и благоухание, или отвергает их и погружается во тьму и смрад. Естественно, в последнем случае человек будет испытывать горькое сожаление и, кроме внешнего страдания, необыкновенное страдание душевное, которое окажется столь реальным и могущественным, что будет действовать более явно и ощутимо, чем любое физическое страдание, действующее в нашем земном мире. К этому внутреннему страданию присоединится и горчайшее сожаление, выражающееся в плаче безутешном и скрежете зубов. Это можно сравнить с тем, как человек, испытывая глубокое сожаление, но будучи не в силах что-либо изменить, скрежещет зубами. Вот каковы страдания будущего века. Я говорю об этом для того, чтобы мы пришли в чувство, начали заботиться о своей душе и сделали реальные шаги к своему спасению. Очень хотелось бы, чтобы обличение Спасителя перестало нас касаться, как касалось оно древних евреев. Постараемся, чтобы не случилось так, что придут иные люди, которые в настоящий момент ничего не знают об истинной вере, а впоследствии обратятся из неверия и спасутся, а мы, которые давно ходим в храм Божий, окажемся вне Божественного света и Божественной благодати и будем сожалеть и мучиться так, что едва-едва можно передать это терзание человеческими словами.

«И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час» (ст. 13). Обратив внимание на веру сотника и обличив маловерующих иудеев, а вместе с тем и всех нас, маловерующих православных, Господь совершил чудо и показал, что истинная вера не остается без вознаграждения.

Святые отцы считают одной из самых важнейших добродетелей память смертную. Преподобный Нил Сорский говорит, что она нужна нам, как хлеб. Как из всей пищи более всего необходим хлеб, так и из всех добродетелей более всего необходима нам память смертная. Вот почему я и огорчаю вас, и, можно сказать, уязвляю, и обличаю – для того, чтобы возбудить в вас память смертную, эту нужнейшую добродетель, чтобы мы всё делали, помня о том, что все мы умрем, все предстанем пред Господом и будем отвечать за все свои дела, слова и мысли. Мы должны с полной ответственностью подойти к делу своего спасения, чтобы Церковь была для нас не каким-то воскресным утешением, не скажу развлечением, но действительно, как говорят святые отцы, врачебницей – местом, где мы получаем исцеление и избавляемся от вечной смерти. А вечная смерть – это смерть души, полное и окончательное отпадение от Бога, это тьма кромешная, горькое сожаление и скрежет зубов, плач, который никогда не будет утешен. Как говорил преподобный Макарий Великий монахам, желавшим получить от него наставление, «братья, будем плакать здесь, чтобы не плакать там, где наши слезы будут жечь наши тела».

30 июня 1996 года