О пастырстве истинном и ложном

Сегодня мы празднуем память святых отцов I Вселенского собора. Эти святые отцы собрались в городе Никее в то время, когда при императоре Константине Великом уже прекратилось гонение язычников на христианство для того, чтобы противостать другому его гонителю – не внешнему, а внутреннему, идейному, каковым был еретик Арий. Он изобрел новое учение о том, что Господь Иисус Христос есть не Единородный Сын Божий, а особое совершенное создание, через которое были созданы все прочие творения. Против этого учения восстал сначала Александрийский патриарх Александр. Однако Арию удалось путем всевозможных интриг и пропаганды своих воззрений распространить эту ересь и за пределы Александрийского патриархата и смутить ею даже императора Константина, который, не поняв вначале принципиальности высказываемого Арием учения, счел его незначительным частным мнением, не стоящим того, чтобы из-за него нарушать церковный мир. Поэтому первоначальной целью созыва I Вселенского собора была, скорее всего, защита Ария и примирение враждующих сторон. Иначе говоря, участники собора намеревались показать, что учение Ария не представляет собой угрозы для Церкви – главное, чтобы в ней сохранялся мир. Под предлогом сохранения мира Арий и патриарх Александр должны были примириться.

Собор составили триста восемнадцать епископов со всей вселенной, то есть со всей Римской империи, и даже из стран, находящихся за ее пределами, например из Персии. Во время заседаний этого великого собора выяснилось, что речь идет не о каком-то не имеющем значения человеческом разногласии, но о таком заблуждении, которое грозит самому существованию христианства, делая его из богооткровенной, истинной религии, имеющей всю полноту Богом данного знания, лишь нравственным человеческим учением. И тогда уже сам император Константин настоял на принятии богословского термина, который стал точным определением православного догмата. Этого термина нет в Священном Писании, отчего еретики говорили, что его нельзя употреблять в догматических определениях. Но хотя этого слова там нет, смысл его, безусловно, соответствует Откровению, данному нам в Священном Писании, в особенности в Божественном Евангелии. Это слово – «единосущный», которым святые отцы определили полное единство и тождество бытия Сына Божия и Бога Отца и то, что Господь Иисус Христос есть воистину Единородный Сын Божий.

Сейчас мы пользуемся не тем Символом Веры, который был принят в Никее, а тем, который утвержден на II Вселенском соборе. Он представляет собой тот же Никейский символ, лишь несколько измененный по форме (но, конечно же, не по сути) и дополненный учением о Святом Духе и Церкви.

Сегодня, в день памяти святых отцов I Вселенского собора, нам весьма уместно вспомнить о том единстве, которое должны сохранять православные христиане и благодаря которому, собственно, и существует Церковь. На чем это единство держится, чем укрепляется, какова его основа – об этом повествует сегодняшнее Евангелие. Учил этому и апостол Павел, предупреждая верующих о ересях и разделениях, которые должны были впоследствии возникнуть.

Господь наш Иисус Христос «возвел очи Свои на небо и сказал: Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя» (ст. 1), – этими словами для нас нарочито подчеркивается, что Иисус есть именно истинный Сын Божий. Если мы будем признавать и принимать ту славу, которой Бог Отец прославил Своего Сына, тогда и в нас прославится имя Бога Отца и мы сможем истинно, всей душой воспринять веру в Бога. Иначе наша вера будет не живой, сердечной, спасительной верой, а просто умственным рассуждением о Боге.

«Так как Ты дал Ему власть над всякою плотью, да всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную. Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога и посланного Тобою Иисуса Христа» (ст. 2–3). Спаситель прославляется здесь как Податель вечной жизни, которую не может даровать существо сотворенное. И эта вечная жизнь состоит в познании Бога Отца и познании Его Сына. Кто не знает Бога Сына, тот не может познать и Бога Отца. Кто отрицает Божество воплотившегося Господа Иисуса Христа, тот знает Бога Отца лишь отвлеченно, теоретически и не может иметь никакого общения с Богом и опытного знания Его.

«Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить. И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую я имел у Тебя прежде бытия мира» (ст. 4–5). Эти слова опять подчеркивают Божество и предвечное бытие Господа Иисуса Христа и, конечно же, говорят о том, что Он не сотворен. Все сотворенное здесь называется миром, и если бы Спаситель был создан, пусть даже и прежде всего остального творения, то и Он являлся бы частью, хотя и начальной, этого мира. Например, в книге Бытия говорится: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1, 1), – небо и землю можно назвать первыми творениями, но это не значит, что они какие-то особые. И если Бог сотворил свет в первый день (см. Быт. 1, 3), то отсюда не следует, будто свет совершеннее, чем все, что было Богом сотворено впоследствии. Наоборот, более поздние создания оказываются и более совершенными – то есть животные, а в особенности человек. Господь Иисус Христос молился о том, чтобы Ему быть прославленным славой, которую Он имел «прежде бытия мира», но нельзя эти слова понимать так, что слава сначала была присуща Господу Иисусу Христу, потом Он ее утерял, а сейчас молит о ее возвращении. Нет, Он просит Отца прославить Его в душах человеческих той славой, какую имел у Бога прежде бытия мира как Единородный Сын Божий, как Бог от Бога, по выражению Символа Веры.

«Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира; они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое. Ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне от Тебя есть» (ст. 6–7). «Все, что Ты дал» – это не только сами чудеса или учение, но и вся та слава, которой Спаситель наш Сам Себя прославил, сотворив великие чудеса: воскрешение из мертвых, хождение по водам, управление стихиями, укрощение бури, власть над демонами, которых Господь изгонял и они не смели противиться Ему. Всем этим Спаситель показал Свое Божество, Свое всемогущество и великую силу, которые от Бога. То есть слава Отчая есть слава Сына Божия, Отчая сила – сила и всемогущество Сына Божия. Все Божественные свойства равно присущи и Отцу, и Сыну.

«Ибо слова, которые Ты дал Мне, Я передал им, и они приняли, и уразумели истинно, что Я исшел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня» (ст. 8). Слова «исшел от Тебя» нужно понимать не только в том смысле, что Сын Божий воплотился, приняв на Себя человеческое естество, и стал подобным нам человеком, но и в том, что Сын исходит от Отца, как слово исходит из ума. Не может быть, чтобы ум не имел слова, и слово должно обязательно иметь своим источником ум. Это постоянное предвечное рождение (в отличие от образа бытия Духа Святого) называется в Евангелии исшествием. Способ исшествия – рождение. Если Бог Сын исходит от Отца подобно рождающемуся в уме слову, то Дух Святой исходит от Отца наподобие дыхания человеческого, – таково сравнение преподобного Иоанна Дамаскина. Хотя, конечно же, это только образ, приблизительно, туманно, гадательно описывающий то, что ограниченному человеческому уму постичь невозможно. Некоторые из великих преподобных отцов или апостолов созерцали эту тайну своим духом, но описать ее человеческим языком едва ли возможно.

«Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои. И все Мое Твое, и Твое Мое» (ст. 9–10). Под словами «и Твое Мое» подразумевается не только то, что апостолы и все вообще ученики Христовы равно принадлежат и Господу Иисусу Христу, и Отцу, но и то, что Лицам Пресвятой Троицы одинаково принадлежат все свойства Божества, за исключением свойств, определяющих Их ипостасное бытие. Ибо безначалие свойственно только Богу Отцу, рождение свойственно лишь Сыну, а исхождение присуще Третьему Лицу Пресвятой Троицы – Святому Духу. Все остальные Божеские свойства: всемогущество, премудрость, безначалие (то есть предвечное существование), благость, любовь, – все это общие свойства Божества, равно принадлежащие единосущному естеству Лиц Пресвятой Троицы. Представим себе три солнца, заполняющие собой все пространство, и нет такого места, где не было бы каждого из этих светил, – очевидно, что они совершенно единосущны друг другу. Если вездесущи и Бог Отец, и Сын, и Дух Святой, то, значит, нет такого места, где не было бы Их полного единения и тождества, за исключением этих трех, отличительных свойств, определяющих Их бытие: безначалия, рождения и исхождения.

«И Я прославился в них. Я уже не в мире» (ст. 10–11). Господь Иисус Христос говорит так потому, что эта беседа происходит во время Тайной вечери, перед Его страданиями и необыкновенным отшествием через эти страдания, Воскресение и Вознесение к Богу Отцу. «Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду. Отче Святый! соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы» (ст. 11). Итак, Церковь уподобляется образу Божественного бытия: как в Боге присутствует единство в Трех Лицах, так и в Церкви должно быть совершенное единство всех людей между собой. Да, каждый из нас сохраняет свое отдельное бытие, но все мы призваны жить совершенно единодушно и, если так можно выразиться, однообразно, в хорошем смысле этого слова, то есть жить по Евангелию и приобретать одни и те же евангельские «свойства». Как Божеские свойства общи для всех Трех Лиц Пресвятой Троицы, так и христианские, евангельские заповеди должны стать нашими общими свойствами. В этом смысле мы все должны быть едины, должны иметь одну волю, одно устремление, одну любовь, – вот в чем состоит единство Церкви и вот на чем она основывает свое бытие: «чтобы они были едины, как и Мы».

Конечно, нельзя одним свойством любви охарактеризовать жизнь Пресвятой Троицы, непостижимую, неописуемую, превосходящую всяческое разумение – и человеческое, и вообще какого-либо сотворенного существа, даже высших Ангелов. Тем не менее, надо сказать, что любовь есть то свойство, которое изначально исходит от Пресвятой Троицы. Из Евангелия мы знаем, как Бог Отец говорит о Сыне во время Крещения, что в Нем Его благоволение, и называет Его возлюбленным Своим Сыном: «Сей есть Сын Мой возлюбленный» (Мф. 3, 17; см. Мк. 1, 11; см. Лк. 3, 22). У нас чувство любви усиливается и ослабевает, появляется и пропадает. Бывает, что мы сначала не знали какого-то человека, а потом узнали его и полюбили. Но Лица Пресвятой Троицы соединены в Себе изначальным, извечным свойством любви, которое не является чем-то случайным. И потому мы должны в своей среде (православных христиан) это Божеское свойство – любовь – также всячески сохранять, развивать, дорожить им. Ведь мы уподобляемся единству Лиц Пресвятой Троицы именно во внутреннем единстве этого чувства любви, а не в том, что составляем одну организацию. Тогда мы бываем, как говорят некоторые богословы, единосущными человеческими ипостасями, подобно тому как единосущны Ипостаси Божества.

«Когда Я был с ними в мире, Я соблюдал их во имя Твое; тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание» (ст. 12). Господь говорит здесь о том, что Он сохраняет свою Церковь, но препоручает ее Богу Отцу по отшествии Своем на небо. Говорит Он так, конечно, не потому, что Бог Отец не хотел воспринять Церковь или не знал о необходимости сделать это, но ради Своих учеников: и присутствовавших там апостолов, и ради всех нас, чтобы мы понимали, что единство Церкви сохраняет Сам Бог. Среди двенадцати учеников был «сын погибели», как бы заранее предназначенный к ней по своим душевным свойствам, по своему произвольному душевному стремлению. И сейчас мы тоже видим «детей погибели» – тех, которые, несмотря на всю неизреченную, безграничную благодать, действующую в Православной Церкви, тем не менее не прибегают к ней, отпадают от Церкви и погибают.

«Ныне же к Тебе иду, и сие говорю в мире, чтобы они имели в себе радость Мою совершенную» (ст. 13). «Вот для чего это сказано – не для того, чтобы передать Тебе нечто, чего Ты ранее не знал, и не для того, чтобы попытаться Тебя умолить и упросить и услышать в ответ Твое согласие или отказ, а для того, чтобы Мои ученики имели в себе радость и знали, что они предназначались к ней заранее и что Ты их не оставишь и сохранишь».

«Я передал им слово Твое; и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира. Не молю, чтобы Ты взял их от мира, но чтобы сохранил их от зла» (ст. 14–15). Мы остаемся в мире и будем претерпевать искушения. Мы не можем удалиться от него в буквальном смысле слова, так как это означало бы, что всякий обратившийся в христианство должен сразу умереть, – иначе от мира удалиться невозможно. Даже если мы будем пребывать в пустыне – все равно это мир, и там нас настигают человеческие страсти, потому что мы приносим их с собой в своей душе. Мир пытается вторгнуться внутрь самой Церкви и там также ведет борьбу против истинных чад Божиих.

«Они не от мира, как и Я не от мира. Освяти их истиною Твоею; слово Твое есть истина» (ст. 16–17). Слово Божие, слово Отчее, которое открыл нам Господь Иисус Христос, есть истина. И отступать от нее никто и никак, ни под каким предлогом не имеет права. Тем не менее, в течение почти двух тысяч лет существования Христианства множество людей восставали на истину и пытались слово Божие исказить. Об этом еще в глубокой древности предупреждал апостол Павел, знавший, что, несмотря на великую благодать, действующую в Церкви, дьявол не прекратит попыток уничтожить Церковь или по крайней мере отторгнуть от нее некоторых ее членов. Вот как говорится об этом в Священном Писании: «Павлу рассудилось миновать Ефес, чтобы не замедлить ему в Асии; потому что он поспешал, если можно, в день Пятидесятницы быть в Иерусалиме. Из Милита же послав в Ефес, он призвал пресвитеров церкви, и, когда они пришли к нему, он сказал им: вы знаете, как я с первого дня, в который пришел в Асию, все время был с вами» (Деян. 20, 16–18). Кого нужно подразумевать под словом «пресвитеры»? Сейчас священнослужители делятся на епископов, пресвитеров и дьяконов, в древности такое деление также существовало, но людей, носивших священный сан, именовали иначе. Пресвитер – значит собственно «старец», поэтому пресвитерами часто называли и епископов. Надо полагать, что апостол Павел призвал либо епископов, либо всех священнослужителей города Ефеса: не только епископов, но и священников. «Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями» (Деян. 20, 28). В русском переводе поставлено слово «блюститель», по-славянски же это место переведено так: «в немже Дух Святый постави епископы». Слово «епископ», в переводе с греческого, обозначает «страж», «надзиратель» или «блюститель». Здесь подтверждается догадка о том, что слова «пресвитер» и «епископ» в древности были синонимами. Из самого значения слова следует, что епископы и священники являются хранителями стада Христова – не господами, которые могут распоряжаться им по своему усмотрению и как угодно, но теми, кто должен охранять это стадо, чтобы его вера и нравственность не подвергались опасности.

«Пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею» (Деян. 20, 28). Апостол Павел говорит «Кровию Своею» для того, чтобы мы все понимали, какой великой ценой приобретена Церковь, а пастыри, будь то епископы или священники, ревностно исполняли свой долг. «Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада» (Деян. 20, 29), – так апостол Павел предупреждает своих учеников. Не нужно удивляться тому, что внутри Церкви есть враги – волки, не заботящиеся о сохранении стада, а думающие только о насыщении своей утробы, о своей корысти, стремящиеся насытить свои страсти: сребролюбие, тщеславие, гордость. «И из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою» (Деян. 20, 30). Не только посторонние, чужие люди будут губить стадо Христово, но и «из вас самих», слушающих меня, восстанут те, которые ради своей гордости, ради своей славы будут готовы губить людей и начнут превратно говорить, дабы увлечь за собой учеников. Они захотят учить своему, а не тому, чему учили апостолы, чему учил Сам Христос. Слова Спасителя «не называйте себя учителями, ибо один у вас Учитель – Христос» (Мф. 23, 8) нужно понимать не в буквальном смысле – запрет употреблять слово «учитель», но так, что нельзя считать себя учителем. Единственный наш истинный Учитель – Христос. Если мы учим тому, чему учил Он, то мы исполняем эту евангельскую заповедь. Можно называться и учителем, и наставником, и отцом, лишь бы только мы понимали, что истинный Отец для всех нас – и духовных чад, и духовных отцов – есть Отец Небесный. Истинный Учитель и Наставник для всех – и учителей, и наставляемых – есть Господь Иисус Христос. Но кто, пожелав славы человеческой, об этом забудет, тот начнет учить превратно, искажая Богооткровенное учение, преподанное через апостолов, – и об этом нас предупреждает апостол Павел.

«Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года, день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными» (Деян. 20, 31–32). Посмотрите, как говорит апостол Павел: «Уже я с вами не буду. Но кто же будет вас охранять? Бог и слово благодати». Это слово благодати заключается в Священном Писании и в устном Предании Православной Церкви, которое в течение последующих столетий было записано святыми отцами и стало для нас теперь Преданием святоотеческим. Это слово благодати может нас «назидать» и даровать нам «наследие со всеми освященными». Вот принцип, которого мы должны держаться: слушать слово благодати, а не слово человека, говорящего красноречиво, или даже творящего чудеса, или по виду отличающегося какой-нибудь необыкновенной кротостью (необходимо остерегаться «волков в овечьей шкуре», то есть прикрывающихся видом кротости и любви). Это слово благодати и есть наш учитель с того времени, как апостолы покинули нас.

Всякий епископ, пресвитер, монах, даже простой мирянин, преподающий слово благодати, учит не своему, но тому, чему учили и апостолы, и потому является стражем Церкви. Напротив, и епископ может оказаться ее врагом, если учит в противность этому слову благодати, как мы знаем и из истории I Вселенского собора. Хотя сам Арий был пресвитером, у него было много последователей из епископского сана. Им, правда, было неловко признать, что они – ученики священника, но, тем не менее, его заблуждения они приняли, проповедовали их и отстаивали. При помощи интриг впоследствии им удалось повлиять даже на императора Константина Великого, так что по его повелению они отправляли в ссылки и смещали с кафедр истинных ревнителей благочестия и совершали прочие беззакония.

Итак, истинный наставник, какой бы сан он ни имел, хранит слово благодати и может преподать его другим. И наоборот, врагом Церкви – «волком», является тот, кто думает единственно о насыщении своей утробы, об удовлетворении своих страстей, чаще всего тщеславия, гордости. Самый первый и самый страшный враг христианства – один из двенадцати учеников Спасителя. И из истории Церкви мы знаем, что наиболее страшными ее врагами были священнослужители: пресвитер Арий, патриарх Несторий, епископ Македоний и многие другие. Страшно, когда человек, стоящий во главе Церкви, имеющий огромное влияние на паству, использует дарованную ему Богом власть, не для сохранения стада, а для его расхищения и уничтожения. Изумляться тому, что так бывает, не нужно. Если же мы окажемся чересчур раболепными и будем слушаться начальство только потому, что оно наше начальство, а не потому, что оно проповедует истину Христову, то, пожалуй, когда придет антихрист, мы и его примем, потому что нам прикажет сделать это наше начальство, будь то государственная власть или власть Церкви.

Многие не знают, как святые отцы толкуют пророчество о пришествии Антихриста. Об этом грядущем событии есть два мнения, которые имеют равное право на существование, и мы не можем отрицать второе, потому что первое нам нравится больше. Некоторые святые отцы говорят, что пришедший Антихрист воссядет в восстановленном Иерусалимском храме, храме Соломоновом. Другое мнение, которое принадлежит не менее авторитетным святым отцам, – что он на малое время воссядет во Вселенской Церкви, то есть в Церкви Православной. Мы будем ждать, когда восстановят храм Соломона, а его никто восстанавливать и не собирается. Но именно путем обмана, лести, всевозможных интриг Антихрист воссядет в Православной Церкви и заставит православных ему повиноваться, принимать его лживое учение. И кто знает, что с нами может тогда произойти, если мы не приобретем самостоятельного, твердого знания святоотеческого учения, если мы будем раболепствовать перед сильными мира сего? Кто знает, в каком виде Антихрист придет в Церковь, – может быть, он воссядет в ней как епископ, или пророк, или патриарх? Меня никто не упрекнет в том, что я преподаю какое-то антииерархическое учение, потому что из истории Церкви известно множество случаев, когда самые страшные ее враги были облечены высоким духовным саном. Кто низверг патриарха Нестория и первым выразил недовольство против его еретического учения? – Константинопольский народ и священники. Константинопольские священники первыми стали негодовать, когда с кафедры начал проповедовать ересь сначала ближайший ученик Нестория, а потом и он сам. Этот его ученик, пресвитер Анастасий, отказываясь признавать Божество Спасителя, называл Божию Матерь, Богородицу, человекородицей, но Несторий выдумал слово, которое, как ему казалось, подойдет всем, – Христородица (так сказать, нечто промежуточное между Богородицей и человекородицей). Константинопольский народ восстал против этой ереси. Кто первым выступил против ереси иконоборцев, начавших низвергать иконы в Константинополе? Простые верующие женщины, которых потом убили. Не нужно думать, что народ должен всегда молчать и во всем слушаться пастырей, даже если они ведут людей к погибели. На Украине во время унии Православие отстаивали священники и народ: дворяне, казачество, – а все епископы, за исключением одного, предали Православную веру.

Поэтому мы должны быть внимательны. Конечно, следует почитать священный сан, прежде всего епископский. Но в то же время нужно повиноваться епископу, священнику, настоятелю монастыря или прихода только тогда, когда в догматическом и нравственном отношении они учат по святым отцам, а не так, как им заблагорассудится. Иначе зачем было бы апостолу Павлу предупреждать нас: «По отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас» (Деян. 20, 29–31)? Зачем он стал бы это говорить, если бы мы должны были без всякого рассуждения слушаться любого священника или епископа и от одного этого послушания уже спасались бы?

«Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал: сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии. Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: блаженнее давать, нежели принимать. Сказав это, он преклонил колени свои и со всеми ими помолился» (Деян. 20, 33–36). Апостол Павел является самым ярким примером бескорыстного пастырского служения. Редкий из людей может исполнить то, что сделал он. Кроме проповеди он еще и трудился собственными руками, чтобы содержать себя и своих спутников. Я думаю, ему, наверное, и спать почти не приходилось, поскольку днем он проповедовал, а ночью трудился над рукоделием. Но подражать апостолу Павлу в бескорыстии обязан всякий пастырь, и признак истинного пастыря – бескорыстие как в отношении материальном, так и в отношении человеческой славы. Кто ищет славы Божией, а не материальной корысти, тот истинный проповедник и учитель.

Итак, в словах апостола Павла мы можем найти два основных признака истинного проповедника. Первый – он учит слову благодати, то есть хранит учение, преподанное апостолами, а от себя ничего не говорит; и второй признак – его бескорыстие. Вот таким-то людям мы должны верить, таких должны слушаться, за такими следовать. Но и при этом никто и никогда нас не освободит от необходимости рассуждать в меру своих сил, самостоятельно изучать Священное Писание и творения святых отцов, насыщать себя их поучениями и ими же проверять те наставления, которые нам преподают наши пастыри. Это не означает, что мы должны подвергать сомнению каждое слово своих духовных руководителей; просто нам необходимо все время помнить: если нас учат по святым отцам, значит, учат правильно; если учат от себя – в этом случае возможна ошибка.

Святые отцы I Вселенского собора вначале, конечно же, не понимали, и только впоследствии некоторых из них осенила необыкновенная догадка, что число триста восемнадцать (именно столько отцов присутствовало на соборе) отнюдь не случайно. Четырнадцатая глава Книги Бытия повествует о том, что праведный Авраам, когда бросился в погоню за царями, пленившими его племянника Лота, взял с собой триста восемнадцать человек. Это удивительное совпадение подсказало преподобным отцам, что Вселенский собор имел столь великое значение, что о нем было предсказано самым величайшим из пророков – пророком Моисеем, написавшим Книгу Бытия. Война Авраама за освобождение Лота явились прообразом Вселенского собора, который освободил христиан от власти еретиков, отстоял Православие и положил начало догматической борьбе с врагами Церкви. Врагами теперь уже не физическими, а идейными, которые, может быть, страшнее того, кто пытается уничтожить Церковь извне. Это сейчас мы говорим: «Ариане – враги Церкви», а в те времена это были внешне те же самые христиане: епископы, священники, миряне, монахи. Борьба православных с арианами в то время воспринималась именно как борьба внутри самой Церкви, и только потом, по прошествии многих десятков лет, а то и нескольких столетий эти исторические события стали пониматься как борьба православных с еретиками.

Итак, мы должны быть бдительными. Мы принадлежим Церкви тогда, когда ей принадлежит наша душа, а не когда мы просто ходим в тот или иной храм. Если мы правильно исповедуем Православие, нравственно живем по апостольскому и святоотеческому Преданию, тогда мы действительно являемся православными. Мы должны дорожить не формальной принадлежностью к Церкви, без внутреннего единства, а внутренним, истинным Православием, которое только и делает нас ее членами. Иначе это была бы уже не Церковь, не единосущное общество многих человеческих ипостасей, бытие которого подобно бытию Пресвятой Троицы, а просто организация отдельных, совершенно независимых и потому чужих друг другу людей. Мы часто употребляем такое правильное выражение: «Кому Церковь не Мать, тому Бог не Отец», но при этом не должно забывать, что Церковь, как говорил Святейший Патриарх Никон, – не храмы и стены, а догматы и каноны.

8 июня 1997 года