|
|
|
|
Хочу вернуть законный долг сонетам И женскую прославить красоту, Но только я Лауре предпочту И Беатриче, в старину воспетым,
Петрарке, Данте, доннам и поэтам, Облекшуюся в чёрную фату И уневестившуюся Христу Монахиню в стихотворенье этом,
Которая о внешности беспечность И внутреннюю собранность хранит, Осознавая жизни быстротечность,
Поэтому таинственно горит Во взоре целомудренная вечность, А сердце с Иисусом говорит. |
|
|
Над мегаполисом простёрты руки, Их облачные длани и персты, Благословляющие с высоты Все улицы, шоссе и виадуки.
Подвержены в космической разлуке С Отцом Небесным – в городе тщеты Потомки прародительской четы Тотальной экзистенциальной скуке.
Унынием исполненные вежды, Беспомощными окружён людьми, Наперекор отчаянию между
Строений серых к небу подними. О Боже! Там лазурный цвет надежды, Которую от нас не отними. |
|
|
Теперь займусь античным плагиатом И опишу из ушек и крючков (А для сцепленья именно таков) Прославленного Эпикура атом,
Летающий в случайностью объятом Пространстве, удалённом от богов, Смеющихся над миром простаков, Но не над Эпикуром плутоватым.
Корпускула, которая волною Влилась в макрокосмический поток, Является не менее смешною
В попытке заменить первотолчок, – Как у кентавра, сущностью двойною. Смеюсь над ней, как олимпийский бог. |
|
|
Согласен, что за внешностью предметов Невидимые основанья их Дают им бытие, но не в самих Себе имеют, как твердится это в
Теории – двусмысленных ответов – Частиц корпускулярно-волновых, И так – во-первых, ну а во-вторых, – Без копенгагенских авторитетов
Известно точно от евангелистов, Что власть дана над небом и землёй (Пусть буду я для физиков неистов),
Над мировой космической судьбой И каждою травинкою росистой Христу, Который Вседержитель мой. |
|