УРАЛЬСКИЕ АРХИПАСТЫРИ В ГОДЫ ГОНЕНИЙ: АРХИЕПИСКОПЫ КОРНИЛИЙ (СОБОЛЕВ) И МАКАРИЙ (ЗВЕЗДОВ), ЕПИСКОП ЛЕВ (ЧЕРЕПАНОВ)

Православная Церковь в России к началу ХХ века украсилась целым сонмом великих и славных святых: праведных, преподобных, Христа ради юродивых… И лишь один лик угодников Божиих оставался на Руси малочисленным — лик мучеников. Но за годы гонений Русская Церковь возрастила множество мучеников: тысячи душ, очистившись в своих страданиях за Христа, предстали пред Престолом Божиим. И сейчас они молят Господа за нас, своих соотечественников.

И на Уральской земле, в Екатеринбургской митрополии приняли страдания за Христа множество священников, монашествующих и мирян. Согласно архивным данным с 1918 по 1953 годы в Свердловской области было арестовано около 58 000 человек ¹. Основными источниками для этих статистических расчетов послужили: Помянник, составленный в Екатеринбургской епархии в конце 1918 года (сведения о священнослужителях, убиенных без суда и следствия в 1918 году); списки репрессированных с 1919 по 1925 годы, составленные в Государственном архиве административных органов Свердловской области; Книга памяти жертв политических репрессий, изданная ГААОСО в 10 томах (сведения за 1926–1953 годы). Из арестованных более 12 000 человек было приговорено к расстрелу.

Из 58 тысяч арестованных пострадали за веру более 700 священно- церковнослужителей, монашествующих и мирян. Причем в это число входят только те миряне, кто назвал постоянным местом своей работы церковь (псаломщики, председатели и члены церковных советов, казначеи, регенты, сторожа, просфорницы, уборщицы и т.п.). Общее же количество пострадавших за веру было, несомненно, гораздо больше, если учесть всех тех людей, которые, например, выступали против закрытия храмов или помогали арестованным священнослужителям.

Среди 700 арестованных было 357 священников и 38 диаконов, 177 представителей черного духовенства: 150 монахинь и 27 монахов ²., а также более 120 мирян, чья деятельность непосредственно была связана с храмом. Из арестованных было расстреляно 186 человек (132 священника, 16 диаконов, 10 монашествующих и 23 мирянина).

Однако приведенные здесь цифры далеко не окончательные. Дело в том, что в Книге памяти содержится информация лишь о тех, кто пострадал по «политической» 58 статье УК РСФСР. На самом же деле многие священно- церковнослужители и верующие миряне подвергались аресту и по различным другим статьям Уголовного Кодекса, например, за неуплату налогов или «сокрытие» церковных ценностей. И дела на тех, кто был привлечен по таким статьям, до нашего времени почти не сохранились, поскольку срок хранения таких дел составлял 15 лет с момента возбуждения, а затем они подлежали уничтожению.

В 1920–30-е годы в нашу епархию было назначено 14 архиереев Патриаршей Церкви ³., – и почти все они были расстреляны или скончались в ссылке.

О некоторых из них — о епископе Льве (Черепанове), архиепископах Корнилии (Соболеве) и Макарии (Звездове), мне и хотелось бы сегодня кратко рассказать. Примечательно, что в деятельности каждого из них отразился один из периодов истории Екатеринбургской епархии: первому из них пришлось противостоять обновленчеству, второй был назначен на Свердловскую кафедру в самый разгар григорианского раскола, а третий руководил епархией в условиях массового закрытия храмов в 30-х годах.

Начать мне хотелось бы с рассказа о епископе Льве (Черепанове). Он возглавлял образованную в 1920-е годы Нижнетагильскую епархию, и его имя навсегда останется в истории нашей митрополии благодаря его ревностному служению Церкви.

Епископ Лев, в миру Леонид Всеволодович Черепанов, родился в 1888 году в семье священника. Окончив Пермскую духовную семинарию, он вступил в брак с крестьянкой Александрой Ивановной Кичигиной. В семье родилось трое детей, однако все они умирали во младенчестве. В 1910 году отец Леонид был рукоположен во иерея и с этого времени служил на различных приходах Оханска и Перми, а в 1914 году был переведен в Екатеринбургскую епархию: в церковь в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» Нижнетагильского Скорбященского женского монастыря. Через некоторое время, в 1918 году отца Леонида постигло горе: он овдовел.

Когда весной 1922 года в Русской Православной Церкви произошел обновленческий раскол, отец Леонид не только не признал обновленчества, но и стал ревностно бороться с ним, всячески стараясь уберечь свою паству от его влияния. Сам он характеризовал свое отношение к обновленцам так: «Помимо тихоновской ориентации я знал ориентацию живоцерковников, которых я понимал как откольников от православия и еретиков, и им я не мог сочувствовать» ⁴.

Церковная ситуация на Урале была в то время довольно сложной. Архиепископ Григорий (Яцковский), еще остававшийся в то время верным Святейшему Патриарху Тихону, был арестован и находился в заключении. Многие храмы епархии стали передаваться обновленцам. В таких чрезвычайных обстоятельствах в декабре 1922 года в Нижнем Тагиле состоялось экстренное собрание членов приходских советов. На нем в согласии с положением об уездных епископах, принятом Поместным Собором 1917–1918 годов, было вынесено решение об образовании Нижнетагильской епископской кафедры. Новый владыка должен был объединить под своим омофором все приходы Среднего Урала, оставшиеся верными Патриаршей Церкви. Это было возможным из-за того, что один из Декретов советской власти позволял каждой общине присоединяться к любому епископу. Большинством голосов на новообразованную Нижнетагильскую кафедру был избран отец Леонид Черепанов. Он принял постриг в монашество с именем Лев, а затем был хиротонисан во епископа. Хиротония его была совершена 8 февраля 1923 года в г. Уфе. Как рассказывал впоследствии сам архиерей, совершавшие ее архипастыри напутствовали его такими словами: «Ты идешь не розы снимать, а шиповник, и не страшись, хотя бы тебе и пришлось пострадать — в том твой крест»⁵.

После возвращения из Уфы владыки Льва по окрестным селениям от имени союза приходских общин были разосланы предложения с приглашением примкнуть к Нижнетагильской кафедре. Среди духовенства и верующих это предложение было встречено с большой радостью, и вскоре к епископу Льву присоединились многие приходы Екатеринбургской и Пермской епархий.

В это время в Москве начался судебный процесс над Святейшим Патриархом Тихоном. В марте 1923 года Уральское бюро РКП(б) разослало по районным комитетам указание по антирелигиозной работе, в котором сообщалось о судебном процессе над патриархом и предлагалось «широко использовать процесс в целях окончательной дискредитации старой Православной Церкви, как оплота контрреволюции, для чего широко освещать процесс в печати, возможно шире информировать рабочие и крестьянские массы о ходе процесса, объяснить рабочим и крестьянам причины репрессий против изменников народного духовенства, сторонников патриарха»⁶. «Наша агитация должна окончательно вырвать малосознательные рабочие и крестьянские массы из-под влияния реакционной Церкви. УКом⁷ предлагает отнестись к процессу с полной внимательностью и использовать возможно шире для дискредитации старой Церкви. <…> Одновременно с этим, необходимо добиваться публичного осуждения Тихона со стороны духовенства, особенно мирян, путем писем в газету, резолюций с собраний митингов и т.п.»⁸.

Однако, несмотря на усилившуюся антирелигиозную пропаганду, к Нижнетагильской епархии присоединялось все больше православных приходов Урала. В документах Екатеринбургского губернского отдела ГПУ эти события характеризовались следующим образом: «...Все недовольные обновленческим движением в Церкви охотно примкнули к Тагилу... Н[ижне]-Тагильская к[онтр]-революционная организация, возглавляемая епископом Львом, начинает пользоваться особым успехом на всем Урале и Приуралье. К ней примкнули города Шадринск, Оханск, Оса и даже Екатеринбург. Эти города присылают к епископу Льву своих делегатов... Слова и речи епископа развозятся по всему Уралу и делаются достоянием темной людской массы. Слава епископа Льва как старорежимного архиерея, врага всяких новшеств растет, ширится и укрепляется. Идти за таким епископом для темной массы является делом неотложной необходимости, что-то вроде христианского подвига...» ⁹.

Епископ Лев лично посещал собрания приходов, где, по отзывам свидетелей, буквально «громил ВЦУ»¹⁰ : он разъяснял верующим неканоничность созданного обновленцами Высшего Церковного Управления и созванного ими собора, говорил о том, что обновленчеству активно покровительствует советская власть, убеждал не примыкать к обновленцам, называя их «советскими попами»¹¹. Обучившись еще в студенческие годы искусству проповедничества под руководством прекрасного оратора, инспектора Пермской духовной семинарии Николая Ивановича Знамировского, владыка Лев неустанно произносил проповеди.

Власти не могли потерпеть такого ревностного борца с обновленчеством. Вскоре было сфабриковано уголовное дело под названием «Автокефалисты». Более двадцати священно- церковнослужителей и мирян обвинялись, как говорилось в документах, «в организации под флагом автокефалии контрреволюционного нелегального сообщества с задачами борьбы против Соввласти…» ¹². Владыка Лев был арестован 15 июня 1923 года, а в августе его и еще нескольких самых активных служителей Церкви этапировали в Москву, где заключили в Бутырскую тюрьму. При этом начальнику 6-го отделения Секретного отдела ГПУ Е.А.Тучкову было направлено письмо следующего содержания: «…Прикрываясь автокефалией, эти 13 человек — наиболее активно реакционный элемент на фоне здешних церковных дел. Удаление их с Урала дает возможность лучше проводить нашу линию, поэтому… прошу Вас иметь в виду, что возвращение их на Урал чрезвычайно затруднило бы нашу линию»¹³.

Епископа Льва приговорили к высылке на три года в Хиву ¹⁴, однако в действительности его направили в г. Казалинск Казахской АССР, а чуть позже перевели в г. Теджент Туркменской ССР. И там он не оставлял своей деятельности: привлекал людей к Церкви, нередко устраивал молитвенные собрания в частных домах и на квартирах. После того, как осенью 1925 года состоялся его перевод в г. Полторацк¹⁵, он стал служить в церкви регентом.

По окончании ссылки, будучи лишен на три года права проживания в шести крупных городах и на Урале, епископ избрал для себя местом жительства г. Казань, где служил в Свято-Успенском Зилантовом монастыре. Осенью 1927 года он получил от митрополита Сергия (Страгородского) назначение в Алма-Атинскую епархию, где сразу же продолжил борьбу с обновленчеством, а также противостоял закрытию церквей. Однако уже через полтора года, 21 июля 1929 года, владыка был вновь арестован.

Его авторитет и любовь к нему паствы были столь велики, что в первые дни его заключения, пока к нему был разрешен доступ, толпы народа стояли у ворот тюрьмы, желая его увидеть. Люди шли к нему за советом, утешением, благословением. 3 ноября того же года он был приговорен к заключению на три года в исправительно-трудовом лагере¹⁶ .

В 1933 году состоялось его назначение на Ставропольскую кафедру. С присущей ему энергией он приступил к восстановлению религиозной жизни этой епархии, чем стяжал искренне уважение и любовь к себе со стороны духовенства и мирян. Но менее чем через год владыка Лев был вновь арестован. Пребывание его под следствием длилось на этот раз около года¹⁷ , а 31 августа 1935 года он был приговорен к 5 годам заключения в ИТЛ.

Для отбытия срока наказания владыку направили в одно из отделений Беломорско-Балтийского лагеря, располагавшееся на Соловках. В 1937 году Соловецкое отделение БелБалтЛага было преобразовано в Соловецкую тюрьму.

Во время пребывания на Соловках епископ Лев снова был обвинен в контрреволюционной деятельности и без суда и следствия приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян он был в числе 509 заключенных тюрьмы в период с 8 по 10 декабря 1937 года и похоронен в общей братской могиле предположительно близ г. Лодейное поле.

Жизнь епископа Льва (Черепанова) была недолгой и пребывание на кафедрах продолжалось в общей сложности лишь около трех лет, остальное же время своего 14-летнего епископства владыка провел в ссылках и лагерях. Однако его подвиг самоотверженного служения Христу имел немалое значение для защиты Патриаршей Церкви от обновленческого раскола.

Теперь мне хотелось бы немного рассказать про архиерея, служившего на Уральской земле уже несколько позже — в 1926 году, в период противостояния григорианскому расколу. Это архиепископ Свердловский Корнилий (Соболев).

Архиепископ Корнилий, в миру Гавриил Гаврилович Соболев, родился в 1880 году в городе Выборге в семье священника. Он обучался в Санкт-Петербургской духовной семинарии, а затем — в академии, где принял постриг в монашество и был рукоположен во иеромонаха.

После окончания академии отец Корнилий около трех лет трудился в Урмийской миссии в Персии, затем преподавал в различных духовных учебных заведениях Санкт-Петербурга, после чего в течение шести лет являлся ректором Тульской Духовной семинарии. 30 сентября 1917 года состоялась его хиротония во епископа Каширского, викария Тульской епархии. 22 января 1920 года Преосвященный Корнилий стал епископом Новосильским, также викарием Тульской епархии, а в декабре того же года он был назначен епископом Вязниковским и Яропольским, викарием Владимирской епархии. В тот период он был в первый раз арестован и приговорен к высылке, откуда смог возвратиться в Вязники лишь в январе 1922 года.

Во время потрясшего Церковь обновленческого раскола епископ Корнилий (Соболев) оставался верен Святейшему Патриарху Тихону, хотя к июлю 1922 года к обновленчеству примкнуло большинство епархиальных архиереев. Владыка Корнилий был резким противником «Живой церкви» и, имея большой авторитет, вел духовенство и верующих за собой. В то время как в стране обновленцами было захвачено большинство храмов, в Вязниковском викариатстве лишь два священника отошли в раскол.

В то смутное время владыка постоянно служил и много проповедовал. Проповеди его отличались, с одной стороны, достаточно простой, доступной для понимания формой изложения, с другой — глубиной мыслей и стремлением как можно более полно раскрыть смысл евангельского и святоотеческого учения, сделать его понятным и близким каждому.

29 ноября 1922 года было принято постановление о новом аресте Преосвященного Корнилия. Его заключили во Владимирский исправдом, где в то время уже содержался епископ Ковровский Афанасий (Сахаров) — один из основных авторов службы всем русским святым, прославленный ныне в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской. Впоследствии владыка Афанасий писал, что именно во Владимире среди единомысленных с ним архипастырей, в числе которых был и епископ Корнилий, обсуждалось создание иконы всех русских святых. Здесь же «было положено начало нового пересмотра, исправления и дополнения службы [всем русским святым], напечатанной в 1918 г[оду]...»¹⁸ . После этого заключения епископы Корнилий и Афанасий поддерживали постоянную переписку, которая оборвалась лишь со смертью владыки Корнилия.

В декабре 1922 года состоялся единственный допрос епископа Корнилия. «На обновленческое движение в Церкви я смотрел отрицательно, так как оно не канонично и неправославно»¹⁹ , — однозначно сказал владыка. 30 марта 1923 года он был приговорен к высылке на три года в Нарымский край.

После освобождения владыка был возведен в сан архиепископа и назначен в июне 1926 года на Свердловскую кафедру.

К сожалению, точно неизвестно, проживал ли архиепископ Корнилий в Свердловске и сколько времени, однако в клировой ведомости городской Крестовоздвиженской церкви его адресом значится дом протоиерея Сергия Конева ²⁰, который в то время являлся настоятелем этого храма, благочинным городских церквей и председателем епархиального совета староцерковников, как называли тогда людей, оставшихся верными Святейшему Патриарху Тихону. После учинения архиепископом Свердловским Григорием (Яцковским) раскола протоиерей Сергий Конев отказался вступить с ним в молитвенно-каноническое общение. И после того, как большинство храмов Свердловска и пригородов отошли к обновленческому или григорианскому расколам, Крестовоздвиженская церковь стала кафедральным храмом архипастырей, остававшихся верными Патриаршей Церкви. В ней постоянно служило более 10 священников, перешедших сюда из других храмов города, отчего в народе эту церковь стали называть «собором двенадцати апостолов»²¹ .

Несмотря на неоднократные попытки григорьевцев захватить и этот храм, верующие, вдохновляемые отцом Сергием, мужественно противостояли натиску, отказываясь от всякого канонического общения с раскольниками ²². В обновленческих «Уральских церковных ведомостях» об этом храме, хотя и несколько иронично, но вполне справедливо писали: «Есть у нас в Свердловске „Крестовоздвиженский собор“… <…>. Этот собор считается у нас оплотом истинного староцерковничества, своего рода колыбелью уральского „староправославия“. Пользуется он еще репутацией убежища для всех батюшек, ультра ревнителей канонической законности»²³ .

Кроме Крестовоздвиженского храма, в состав Свердловского благочиния Патриаршей Церкви входил еще Успенский собор на ВИЗе, а также несколько пригородных церквей: Свято-Троицкая Шарташская, Параскевиевская Балтымская, Спасская в поселке Елизавет и Казанская в Нижне-Исетске ²⁴.

19 июня 1926 года от церковно-приходского совета Крестовоздвиженской церкви было подано заявление с ходатайством о регистрации архиепископа Корнилия в качестве правящего архиерея Свердловской епархии, кроме того, он дважды значится в списках священнослужителей храма за тот год.

Однако недолго архипастырь пробыл на свободе и в этот раз: уже 16 июля того же года, будучи по делам во Владимире, он вновь подвергся аресту и был отправлен в Москву, однако вскоре был отпущен на свободу под подписку о невыезде. Во время вынужденного проживания его в столице к нему за указаниями ездили члены церковного совета Крестовоздвиженского храма. Они ходатайствовали об его освобождении, собирали ему передачи.

В декабре 1926 года имя владыки Корнилия было указано первым в списке кандидатов в Заместители Патриаршего Местоблюстителя, составленном митрополитом Иосифом (Петровых) на случай невозможности ему и обоим его предшественникам²⁵ исполнять эти обязанности. Однако вступить в исполнение этой высокой должности архиепископ Корнилий также не смог: он был арестован в Москве 17 декабря 1926 года по делу о тайном избрании патриарха.

Хотя фактически владыка Корнилий имел возможность пребывать в Свердловской епархии только с июня по 16 июля 1926 года, официально он оставался правящим архиереем Свердловской епархии вплоть до назначения в марте 1927 года временно управляющим Свердловской кафедрой священномученика Аркадия (Ершова). Свердловская кафедра стала последним местом служения владыки Корнилия, скончался он с титулом именно архиепископа Свердловского и Ирбитского.

В апреле 1927 года архиепископа Корнилия приговорили к заключению на три года в концлагере и направили на Соловки вместе с проходившими по тому же делу епископами Афанасием (Сахаровым) и Григорием (Козловым). Через ленинградскую пересыльную тюрьму они прибыли на Попов Остров, где был расположен «Кемский пересыльно-распределительный пункт», откуда архиепископа Корнилия вместе с епископом Афанасием отправили в командировку Разноволока (командировкой на Соловках назывался отдельный небольшой лагерь с временными бараками, где имелась своя охрана, свое хозяйство).

Известно, что в августе 1928 года владыка Корнилий пребывал в командировке на берегу Чупинской губы Белого моря, где находился на общих работах. «Труд и поведение — удовлетворительные»²⁶ , — говорилось в его характеристике, хотя ему, страдавшему грыжей, скорее всего, было особенно трудно выполнять тяжелые работы.

Когда срок наказания архиерея подходил к концу, он был приговорен к высылке в Сибирь сроком еще на три года. Этапом его отправили в село Тымск Каргасокского района Нарымского округа Западно-Сибирского края.

По воспоминаниям современников, владыка Корнилий был очень прост, доступен для всех, всем стремился помочь и словом, и делом. Таким оставался он и в ссылке. Епископ Рыбинский Иоанн называл его советником благим, руководителем и неусыпным молитвенником ²⁷, а один из священников писал, что беседы его бывали задушевны и наставления — очень полезны. Однако шли к нему не только за духовными советами, за поддержкой в скорбях и искушениях, но и за помощью материальной. Владыка был очень милостивым: сам не имея почти ничего, он стремился помогать, чем и как мог, отчего некоторые даже стали думать, будто он богат. Это-то, в конце концов, и явилось причиной его гибели.

Вечером 28 марта 1933 года к нему постучался некий ссыльный татарин и, как уже неоднократно бывало, попросил милостыни. Владыка отошел, чтобы набрать для него картошки. Когда он наклонился, бандит нанес ему восемь ран по голове и лицу, отчего архиерей сразу упал, потеряв сознание. Как потом выяснилось, у него был двойной перелом костей черепа. Решив, что владыка уже мертв, грабитель обшарил его карманы, захватил чемодан с вещами и скрылся.

Однако уже утром преступник был схвачен с вещами архиепископа. Владыка отказывался рассказывать что-либо о случившемся и лишь после того, как бандит был явно уличен в преступлении, кое-что всё же сказал следователю.

Во всё время болезни архипастырь ни разу не жаловался на боль. «До чего он был человек крепкий, терпеливый!»²⁸ — отмечал в своем письме очевидец. Архиерея часто посещал духовник, с которым они много беседовали.

В Вербное воскресение и в первые четыре дня Страстной седмицы архипастырь сам совершал богослужения на дому. «Можно предполагать, какие страдания [он] переносил, — отмечал епископ Иоанн, — бодрился и говорил, что, де, он боли не ощущает, а у самого голова была залита кровью»²⁹ . Владыка собирался служить сам и на Пасху, однако в Великий Пяток внезапно наступило резкое ухудшение: температура сильно повысилась, к вечеру он лишился дара речи и потерял сознание.

Скончался Преосвященный Корнилий в самый день Пасхи — 16 апреля 1933 года. «Причиной смерти [его] было мученичество, — писал епископ Иоанн. — На всю жизнь останется памятн[ой] мученическая кончина владыки, его твердость и терпеливое перенесение страданий. Все, не только духовные, но и граждане, удивляются великой духовной мощности и силе духовной владыки. Память ему вечная и да упокоит душу его Господь в селении праведных»³⁰ .

Вся жизнь владыки Корнилия, исполненная неустанных трудов на благо Церкви, и кроткое терпеливое перенесение им тяжелейших страданий очистили его сердце, как золото в горниле, и принесли ему венец в Царстве Небесном.

И наконец, приведу краткие сведения еще об одном архиерее, возглавлявшем Свердловскую епархию в первой половине 1930-х годов. Речь пойдет об архиепископе Макарии (Звездове).

Владыка Макарий, в миру Матвей Дмитриевич Звездов, родился в 1884 году в Тверской губернии в семье крестьян. В возрасте 27 лет поступил в Троице-Сергиеву пустынь близ Санкт-Петербурга, известную тем, что в середине XIX столетия настоятелем ее являлся архимандрит Игнатий (Брянчанинов), который ввел в ней истинно святоотеческие монашеские традиции. Матвей Звездов стал послушником обители при третьем настоятеле после святителя Игнатия — архимандрите Михаиле (Горелышеве).

Традиции, насажденные святителем Игнатием, сохранялись в то время в монастыре с большой любовью. «Везде как будто реет дух Игнатия (Брянчанинова), благословляя созданную им обитель, — писал в начале ХХ века автор жизнеописания святителя Игнатия Леонид Соколов. — С 1834 года, в течение 80 лет, Троице-Сергиева пустынь держит строй, порядок и направление, внесенные в ее жизнь Игнатием (Брянчаниновым), ибо последующие настоятели питаются духом его, принадлежа к его преемственным ученикам, с любовью и усердием поддерживают те начинания архимандрита Игнатия, которыми упрочилась слава обители. <…> В чем особый дух этот? Аскеты-подвижники… они сохранили дух радостный, радостотворный и его передали своим духовным потомкам. Они… были радостны и благодушны, отзывчивы и кротки, добры в самой внешней суровости своей и это передали своим преемникам…» ³¹. В начале ХХ века в монастыре подвизалось около девяноста братий, действовало несколько мастерских. Матвей Дмитриевич Звездов сначала исполнял послушание в монастырской больнице, затем стал казначеем и, наконец, наместником. Он был пострижен в мантию, рукоположен во иеромонаха, а в 1925 году был возведен в сан архимандрита.

В 1926 году состоялась хиротония архимандрита Макария во епископа Торопецкого, викария Псковской епархии, а через год он стал епископом Великолуцким. В 1927–1933 годах владыка являлся епископом Муромским, викарием Владимирской епархии, в этот же период состоялось возведение его в сан архиепископа. В 1933 году он был переведен на Свердловскую кафедру.

Примечательно, что сохранилось достаточно много архивных документов, связанных с этим периодом жизни архиерея, которые содержат богатый материал по истории Свердловской епархии первой половины 30-х годов ХХ столетия.

В самом Свердловске действовало в то время лишь три храма разных церковных направлений. Один из них, Иоанно-Предтеченский на Ивановском кладбище, был поделен между тремя церковными ориентациями: верхний храм, в честь святого Иоанна Предтечи, принадлежал григорианцам, нижняя правая церковь — обновленцам, храм с левой стороны — Патриаршей Церкви. Это был подвал, обращенный в церковь в честь Сошествия Святого Духа на апостолов. Именно этот небольшой подвальный храм, вмещавший лишь 50–60 человек, и являлся в то время кафедральным храмом свердловских архиереев. Лишь трое священнослужителей во главе с самим архипастырем совершали в нем все богослужения.

Второй храм, во имя Всех святых, на Михайловском кладбище, занимали обновленцы, а третий был устроен в здании Никольской старообрядческой часовни и поделен между единоверцами и старообрядцами.

Помимо этого, действовало еще несколько храмов в окрестностях Свердловска: в селе Шарташ, в Пышме, Нижне-Исетске, в селе Елизаветинском и в Малом Истоке. Все они относились к Патриаршей Церкви, но через несколько лет, во второй половине 1930-х годов, были закрыты.

Архиепископ Макарий вынужден был управлять епархией почти единолично, лишь с помощью одного секретаря — протоиерея Павла Федорина. Из-за частой смены архиереев, их арестов и конфискации имущества епархиальная канцелярия находилась в запустении: от предшественников по кафедре владыке Макарию не осталось даже списка приходов и духовенства. В течение пяти месяцев он вместе с протоиереем Павлом приводил в порядок епархиальные дела.

Как писал сам владыка Макарий, к тому времени из 436 дореволюционных приходов в Свердловской епархии оставался лишь 221 православный приход; было также 34 обновленческих и 18 григорианских приходов ³². В некоторых крупных городах были закрыты все церкви. Так, например, в городе Надеждинске³³ не было ни одного действующего храма или молитвенного дома, а жителей в городе и его окрестностях насчитывалось около 90 тысяч человек. Священникам, которых владыка Макарий назначал в Надеждинск на служение, неоднократно отказывали в регистрации.

В 1933 году в Свердловской епархии было проведено также массовое закрытие часовен: только в одном Ирбитском округе их было закрыто не менее 117³⁴ .

Примерно в это же время власти начали кампанию по запрету колокольного звона. В самом начале 1935 года владыка Макарий сообщал митрополиту Сергию (Страгородскому): «По всей области проведена кампания по снятию колоколов. <…> С болью в сердце верующие… были зрителями происходящего. Снятие, как докладывали с мест, происходило без всякой осторожности: во многих храмах Режевского р[айо]на, Тагильского повреждены крыши, пробиты потолки, разбиты лестницы. Верующим с большим трудом приходилось ремонтировать поврежденные места за свой счет, т. к. составл[ение] каких-либо актов администрация считала излишним»³⁵ .

Далее в этом же документе архиепископ приводил примеры трудностей, которые духовенству приходилось преодолевать в то время повсеместно: платить непомерные налоги, исполнять трудовые повинности на лесозаготовках и многое другое. Например, со священника села Большой Исток отца Василия Ляпустина был потребован налог за четыре года в сумме 11,5 тысяч рублей, в то время как платить он должен был лишь по сто рублей в год. Обратно денег ему не отдали, сказав, что это — аванс на сто лет вперед. У другого священника, служившего в Красноуфимске, потребовали аванс за 25 лет, хотя ему самому было уже под семьдесят… Даже если священнослужители не имели никакого хозяйства, они все равно обязывались сдавать государству мясо. При этом священники оказывались в совершенно безвыходной ситуации. За неуплату непосильного налога их могли арестовать, а если священники пытались выплатить налог, то власти все равно находили любые, даже самые абсурдные поводы, чтобы их обвинить. Так, один батюшка купил для уплаты мясного налога поросенка — и был осужден за это на два года принудительных работ. Предлогом для обвинения священника стало то, что «население у них все колхозное и поросенок колхозный, к единоличной продаже, тем более священнику, не подлежит» ³⁶.

Документы тех лет рассказывают и о многих других трудностях, с которыми приходилось сталкиваться свердловскому архиерею и его пастве. Помимо притеснений и гонений извне, Церковь по-прежнему терзали внутренние разделения.

Так, немало неприятностей причиняли православным обновленцы и григорианцы. Например, в Алапаевском районе секретарь районно-исполнительного комитета в угоду обновленцам снял с регистрации православных священников, предложив им заручиться документами о политической благонадежности у… обновленцев. В селах вблизи Свердловска обновленцы обходили дома верующих с призывом: «Спасайте церковь, ее у вас закрывают»³⁷ , убеждая для сохранения храма переходить в обновленчество. Лишь благодаря многократным обращениям православных общин в РИК и прокуратуру храмы были оставлены все же за Патриаршей Церковью. «Сами же обновленцы, — писал владыка Макарий, — объясняли, что это у них „кампания по заданию Москвы“, как они говорят „это наш промфинплан“»³⁸ .

Радея о своей пастве, владыка Макарий старался как можно чаще посещать приходы: он совершал богослужения, проповедовал, беседовал с верующими. Так, например, в начале 1935 года во время посещения Невьянска архиепископ ежедневно утром и вечером совершал богослужения и всегда говорил проповеди. «Храните, сестры и братья, в себе веру во Христа, будьте крепки, терпеливы, переносите все нужды и печали, никого не осуждайте ни словом, ни делом, а воодушевляйте друг друга Словом Божиим, и всегда у вас будет душа чиста»³⁹ . В другой раз, в прощальных словах при отъезде из города, он сказал верующим: «Молитесь и за меня грешного. Я беру на себя тяжесть молиться за всех до окончания моей жизни, а если умру и предстану перед Престолом Господа, [то] скажу: „Господи, не забудь, мои овцы остались сиротами на земле“»⁴⁰ .

Именно архиепископ Макарий совершил постриг в великую схиму последней настоятельницы дореволюционного Ново-Тихвинского женского монастыря игумении Магдалины (Досмановой) — мудрой и опытной подвижницы, известной дарами духовного рассуждения и прозорливости. Им же был пострижен в монашество, а затем возведен в сан игумена священник Александр Ипполитович Пономарев — преподобномученик Ардалион, ревностный пастырь и мужественный исповедник веры, ныне прославленный в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Однако пробыть на Свердловской кафедре владыке Макарию суждено было недолго: в ночь на 18 марта 1935 года архиепископ и его секретарь протоиерей Павел были арестованы. Архиерея приговорили к ссылке в Гайнский район Свердловской области⁴¹ сроком на два года.

В то время, когда срок ссылки владыки Макария подходил к концу, страну захлестнула новая волна репрессий. В июле 1937 года Наркомом внутренних дел СССР Н. И. Ежовым был издан Оперативный приказ, согласно которому всем подразделениям НКВД предписывалось начать операцию по репрессированию «врагов народа». К ним были отнесены бывшие «кулаки», а также священно- церковнослужители и монашествующие. Документом предписывалось приговорить к расстрелу или заключению на десять лет в ГУЛАГ 268 950 человек. Операцию планировалось начать 5 августа 1937 года и закончить в четырехмесячный срок, однако в январе 1938 года было разрешено репрессировать еще 56 тысяч человек. Все республики, края и области получили свою квоту репрессируемых лиц. Сотрудникам НКВД в это время было официально разрешено применение к подследственным физического воздействия, то есть пыток. В Свердловской области, согласно этой разнарядке, следовало репрессировать 10 тысяч человек (из них 4 000 должно было быть приговорено к расстрелу, а 6 000 – к заключению на 10 лет в ИТЛ)⁴².

С целью осуществления массовых репрессий против Церкви был сфабрикован материал о существовании в СССР Всесоюзной антисоветской церковной организации, во главе которой якобы находился объединенный церковно-политический центр. Архиепископ Макарий (Звездов), григорианский «митрополит» Петр (Холмогорцев) и обновленческий «митрополит» Сергий (Корнеев) были обвинены в том, что они действовали как уполномоченные вымышленного церковно-политического центра на Урале. В задачи этой организации будто бы входило совершение террористических актов над руководителями ВКП(б) и советского правительства, организация массовых диверсионных актов в промышленности, сельском хозяйстве и на железнодорожном транспорте и многое другое. В ходе «ликвидации» этой мифической организации были арестованы сотни священно- и церковнослужителей, а также верующих мирян Свердловской епархии, закрыто множество храмов, возбуждены десятки уголовных дел.

В ночь на 31 августа 1937 года архиепископ Макарий (Звездов) был подвергнут аресту в Гайнах. Ему предъявили обвинение в том, будто бы он являлся «активным руководителем контрреволюционной повстанческой и шпионской организации»⁴³ . 17 сентября состоялся единственный допрос, на котором владыка категорически и бескомпромиссно отрицал все ложные обвинения. 20 октября его приговорили к расстрелу, а через три дня приговор был приведен в исполнение. Останки архиепископа покоятся под Екатеринбургом в общей братской могиле на 12-м километре по Московскому тракту — в месте захоронения жертв кровавых сталинских репрессий. Ныне имя владыки Макария увековечено на одной из памятных мраморных стел.

Всех архиереев, о которых я кратко рассказала, можно назвать героями духа. Различной была их жизнь до хиротонии: епископ Лев начинал свой путь как мирской священник; владыка Корнилий был из «учёного» монашества; архиепископ Макарий был воспитанником знаменитой Троице-Сергиевой пустыни. Однако то, что их сближает, – это принятие архиерейского сана после революции, в период гонений. В то время такой шаг требовал огромного мужества и веры. Стать архиереем значило взойти на Голгофу, и архипастыри добровольно встали на этот путь. И плодом их жизни стал подвиг исповедничества и мученическая смерть за Христа.

Такие люди, как епископ Лев, архиепископы Корнилий и Макарий, и все новомученики и исповедники XX столетия, с величайшим мужеством, терпением и самоотвержением послужили Господу в страшные годы гонений. Можно сказать, что они сохранили для всех нас Русскую Церковь и передали веру всем нам, ныне живущим. И благодаря их подвигу сейчас мы можем свободно верить, молиться, жить в Церкви и пребывать со Христом.

Архив Московской Патриархии. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2041, 2043.

Архив УФСБ России по Владимирской области. Д.П-4601, 6391.

Архив УФСБ России по Ставропольскому краю. Д. 14658.

ГААОСО. Ф.Р-1 Оп.2. Д. 8058, 15756, 18284. 20939, 47561.

ГАСО. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 794.

Департамент КНБ РК по городу Алматы. Д. 022.

Нижнетагильский городской исторический архив. Ф.99. Оп. 1. Д. 130.

Справка УФСБ России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области от 24.03.2010 № 10/21-623.

ЦГИА СПб. Ф. 1883. Оп. 47. Д. 17. Оп. 49. Д. 12. Оп. 50. Д. 20. Оп. 51. Д. 20.

ЦДООСО. Ф. 1398. Оп. 1. Д. 429.

Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и Всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти: 1917–1943 / сост. М. Е. Губонин. — М.: Изд-во ПСТБИ, 1994. — 1064 с.

Владимир, митр. С.-Петербургский и Ладожский. Обитель Северной столицы. Свято-Троицкая Сергиева пустынь. СПб.: САТИСЪ, Фонд «Домострой», 2002. — 231 с.

Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века, составленные игуменом Дамаскиным (Орловским): Май. Тверь, 2007. — 448 с.

История Екатеринбургской епархии / Е. М. Главацкая, И. Л. Манькова, М. Ю. Нечаева и др. — Екатеринбург: Изд-во «Сократ», 2010. — 552 с.

Митрофанов Георгий, протоиер. История Русской Православной Церкви. 1900–1927. — СПб.: Сатис, 2002. — 444 с.

Крест на красном обрыве. Святые Новомученики Казахстанские. М.: Издательство им. Святителя Игнатия Ставропольского, 2002. — 160 с.

Лавринов В.В. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. — 334 с.

Ленинградский мартиролог 1937–1938. Т. 8. (январь-февраль 1938 года). — СПб.: Российская национальная библиотека, 2008.

Мазырин Александр, иер. Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви в 1920–1930-х годах / науч. ред. протоиер. Владимир Воробьев. — М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. — 444 с. — (Материалы по новейшей истории Русской Православной Церкви)

[Материалы об архиепископе Корнилии (Соболеве) и упоминания о нем] // Известия по Санкт-Петербургской епархии. 1910. № 3, 6–7, 9, 22, 23; 1911. № 2; Тульские епархиальные ведомости. 1911. № 45, 47–48; 1912. № 1–2, 10, 41; 1914. № 7, 15–16.

[Материалы о епископе Льве (Черепанове) и упоминания о нем] // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1914. № 37. Пермские епархиальные ведомости. 1909. № 15; 1910. № 10, 20; 1911. № 30, 31; 1914. № 13, 28.

О тактике Свердловских тихоновцев // Уральские церковные ведомости. 1928. № 9–10.

Русская Православная Церковь и коммунистическое государство (1917–1941): док. и фотоматериалы / отв. ред., авт. вступ. ст. чл.-кор. РАН Я. Н. Щапов. — М.: Изд-во Библейско-Богословского института св. апостола Андрея, 1996. — 352 с.

Святитель Афанасий (Сахаров), исповедник и песнописец. М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2003. — 368 с.

Соколов Л. Святитель Игнатий. Его жизнь, личность и морально-аскетические воззрения. Репр. воспр. изд. 1915 г. М.: Изд-во Сретенского монастыря. 2003. — 1117 с.

Цыпин В., протоиер. История Русской Церкви. 1917–1997. М.: изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. — 832 с.

__________________________________________________
¹Нужно иметь в виду, что некоторых людей подвергали аресту по 2–3 раза, поэтому собственно пострадавших было немного меньше.
²Возможно, некоторые иеромонахи заносились в Книгу памяти как священники, поэтому в действительности пострадавших среди монашествующих могло быть больше.
³См.: История Екатеринбургской епархии / Е. М. Главацкая, И. Л. Манькова, М. Ю. Нечаева и др. — Екатеринбург: Изд-во «Сократ», 2010. С. 537.
⁴Архив УФСБ России по Ставропольскому краю. Д. 14658. Л. 20.
⁵ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 18284. Л. 133.
⁶ЦДООСО. Ф. 1398. Оп. 1. Д. 429. Л. 187.
⁷Уральский комитет.
⁸ЦДООСО. Ф. 1398. Оп. 1. Д. 429. Л. 187.
⁹ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 18284. Л. 173, 174.
¹⁰ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 18284. Л. 69.
¹¹ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 18284. Л. 70 об.
¹²ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 18284. Л. 173.
¹³ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 18284. Л. 237.
¹⁴Ныне территория Республики Узбекистан.
¹⁵Ныне – Ашхабад.
¹⁶Из Алма-Аты его направили в город Котлас Архангельской области, где сначала он трудился на различных хозяйственных работах и разгрузке бревен, а затем был направлен в лазарет медбратом и делопроизводителем. В апреле 1930 года его перевели на ту же должность в город Сольвычегодск Котласского района Архангельской области, затем он был выслан в Марийские лагеря, откуда осенью того же года переведен в Нижегородские лагеря — на работы по разброске торфа. В начале зимы 1931 года епископа направили в Беломоро-Балтийский лагерь, где он работал статистиком.
¹⁷К сожалению, во время следствия владыка, в конце концов, все же подписал показания, которые были нужны сотрудникам НКВД. Именно из-за этого факта епископ Лев в настоящее время не может быть причислен к лику святых.
¹⁸Цит. по: Святитель Афанасий (Сахаров), исповедник и песнописец. М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2003. С. 67.
¹⁹УФСБ России по Владимирской области. Д. П-4601. Л. 26.
²⁰Дом протоиерея Сергия Конева находился по адресу ул. Обсерваторская (ныне — ул. Бажова), д. 142.
²¹О тактике Свердловских тихоновцев // Уральские церковные ведомости. 1928. № 9–10. С. 13.
²²См.: ГАСО. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 794.
²³О тактике Свердловских тихоновцев… С. 12.
²⁴См.: Лавринов В.В. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. С. 50.
²⁵Митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому) и митрополиту Киевскому и Галицкому Михаилу (Ермакову), экзарху Украины.
²⁶УФСБ России по Владимирской области. Д. П-4601. Л. 58.
²⁷См.: Архив Московской Патриархии. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2041. Л. 29.
²⁸Архив Московской Патриархии. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2041. Л. 31 об.
²⁹Архив Московской Патриархии. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2041. Л. 33 об.
³⁰Архив Московской Патриархии. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2041. Л. 29, 33 об.
³¹Соколов Л. Святитель Игнатий. Его жизнь, личность и морально-аскетические воззрения. Репр. воспр. изд. 1915 г. М., 2003. С. 206, 209.
³²См.: Архив Московской Патриархии. Ф.1. Оп.4. Д.2041. Л. 58, 59. Сведения на 25 августа 1933 года.
³³Ныне — город Серов.
³⁴См.: Лавринов В.В. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. С. 64.
³⁵Архив Московской Патриархии. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2043. Л. 4.
³⁶Архив Московской Патриархии. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2043. Л. 4 об.
³⁷Архив Московской Патриархии. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2043. Л. 5.
³⁸Архив Московской Патриархии. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2043. Л. 5.
³⁹ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 20939. Л. 8.
⁴⁰ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 20939. Л. 4.
⁴¹Ныне — Гайнский район Пермского края.
⁴²См.: История сталинского ГУЛАГа. Т. 1. С. 270–271.
⁴³ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 15756. Т. 1. Л. 73.