Внимание – ключ к молитве. Беседа матушки Домники

О внимании в молитве

Сегодня мы поговорим о том, что является главным в молитве, самым необходимым для преуспеяния в ней, – то есть мы поговорим о внимании.

Но прежде мне хотелось бы еще раз напомнить, почему для нас важно преуспевать в молитве. Может показаться, что такое напоминание излишне для монашествующих. Но бывает, что некоторые сестры в какой-то момент своей монашеской жизни начинают думать, будто для них важнее всего совершенствоваться в добродетелях: например, в смирении, терпении, кротости, самоотвержении, любви к ближним, – и все силы своей души они устремляют на это. А молитва как бы отходит на второй план, как нечто менее ценное. Но без нее стяжание никаких добродетелей невозможно. Об этом хорошо говорит архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский):

«Святые отцы называют молитву, и в том числе Иисусову, “матерью добродетелей”, и это потому, что насколько преуспевает человек в молитве, настолько же совершается преуспеяние и в прочих добродетелях» [1].

Итак, если мы хотим преуспеть в какой-либо добродетели, то в первую очередь мы должны позаботиться о преуспеянии в молитве. Преподобный Иоанн Лествичник сравнивает молитву с жезлом. Он говорит:

«Кто непрестанно опирается о жезл молитвы, тот не преткнется: а если бы это и случилось, то не падет совершенно» [2].

Именно так мы и должны относиться к молитве – как к своей главной опоре, жезлу. Опираясь на него, мы можем твердо стоять. И если мы начинаем колебаться, приходим в некоторое расстройство, то нам стоит только вспомнить о молитве, взяться за этот жезл – и мы вновь обретаем устойчивость и можем идти дальше.

Старец Емилиан делает еще более сильное сравнение: он говорит, что молитва для души – то же, что воздух для легких. Как легкие в своем естественном состоянии постоянно наполнены воздухом, так и для души естественно наполняться молитвой. Зачитаю слова старца:

«[Молитва] – это то состояние, в котором пребывает душа. Как легкие вдыхают воздух? Точно так же и душа дышит молитвой. Почему мы пришли в монастырь? Потому что здесь царит молитвенная атмосфера и все совершается через молитву. Правильная молитва все приводит в порядок, отгоняет любые трудности, проблемы, мучения, грехи – все улаживает; и еще она способна творить чудеса на нашем пути, в подвиге и в жизни» [3].

Мне кажется, у многих из нас есть явственное внутреннее ощущение, что в обители как будто сам воздух чище, и здесь гораздо легче дышать, чем в миру. Это именно потому, что в монастыре мы много молимся, то есть даем своей душе дышать. И чем более мы преуспеваем в молитве, тем свободнее нам дышится, и тем скорее мы приобретаем духовное здравие.

На этом можно закончить предисловие, и теперь мне хотелось бы подробно поговорить собственно о внимании в молитве.

Внимание – это ключ к молитве. Его необходимо ревностно искать каждой сестре, независимо от того, на какой ступени преуспеяния она находится: является ли она новоначальной или уже имеет опыт умной молитвы, или даже обладает даром сердечной молитвы.

Всем нам известны рассуждения святых отцов на эту тему. Напомню одно из них. Святитель Игнатий говорит так:

 «Душа молитвы — внимание. Как тело без души мертво, так и молитва без внимания — мертва… Слова молитвы, одушевляемые вниманием, проникают глубоко в душу, убодают, пронзают, так сказать, сердце, и производят в нем умиление. Слова молитвы, совершаемой с рассеянностью, касаются как бы только поверхности души, не производя на нее никакого впечатления» [4].

То есть если мы хотим изменить свое сердце, то нам непременно нужно молиться со вниманием.

Но что есть внимание в молитве? Как его приобретать и сохранять?

Иногда мы принимаем за внимание то ложное умиление, которое возникает от помыслов при молитве. Как это происходит? Допустим, у сестры есть какие-либо трудности на послушании или в отношениях с другими сестрами, или, например, кто-то из дорогих ей людей заболел, – и вот во время молитвы она начинает обо всем этом подробно размышлять, предаваться скорби, вспоминать различные детали событий. Возникает некое приятное состояние, иногда даже появляются слезы – и сестра думает, будто это оттого, что она внимательно молится. Однако это ошибка.

Об этом говорит старец Емилиан. Вот что он пишет:

«К примеру, я молюсь о моей матери, чтобы Господь сохранил ее, я плачу, разговаривая с Богом. На самом же деле я проливаю слезы ради матери, а не ради Бога. Это не всегда ясно. Однако каждый должен давать себе в этом отчет. Умиление человеческое отлично от Божественного умиления.

Обратите внимание: наши чувства лишь тогда подлинны в Церкви, когда нет никаких посторонних мыслей, желаний, человеческих ран. Когда мы ощущаем себя задетыми, забытыми, уязвленными – все наши эмоции ложны. Умиление, которое мы испытываем, – не от Бога, но мы сами себя ласкаем».

Конечно, здесь нужно сделать следующую оговорку. Мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто вообще не нужно молиться о ближних или просить у Бога помощи в сложных ситуациях. Наоборот, это нужно делать обязательно, но при этом помнить, что молитва не должна сопровождаться какими-то образами, воспоминаниями, помыслами, пусть даже очень трогательными и умилительными. Когда мы молимся о своих или чужих бедах, мы еще при начале молитвы должны полностью вверить и себя, и ближних Богу и положиться на Его святую волю. А далее молиться уже без всяких помыслов.

Настоящее внимание в молитве – это и есть полное отсутствие каких-либо помыслов. Точнее, один помысел присутствовать должен – это собственно сама Иисусова молитва, всецело владеющая нашим умом. Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский) говорит:

«Дело ума – лишь один помысел принимать – молитву. Все остальные – это проходящие мимо странники, ненужные уму, а кто станет с ними разглагольствовать, не избежит вреда» [5].

Именно так мы должны настраиваться всякий раз, когда приступаем к молитве. Я вновь зачитаю слова старца Емилиана:

«Это то, о чем очень характерно говорит Кавасила: “вручим Ему [то есть Богу] души”. Доверим Ему, оставим Ему нашу душу, чтобы Он делал то, что хочет… Что бы ни было нам интересно, что бы ни имело для нас значение, что бы мы ни жили раньше и что бы мы ни жили в будущем – и от этого мы отрекаемся… Наша молитва не должна относиться к тем разнообразным предметам, которые толпятся в нашем сердце, уме, в нашей воле. То есть наша молитва не должна быть предъявлением того, от чего мы уже отверглись, что мы уже отдали Христу».

Итак, для нас важно во время молитвы с такой решительностью отрекаться от любых впечатлений, знаний и забот, как будто у нас их совсем нет и никогда не было. Это бывает очень сложно, потому что все, что мы храним в своей душе, как правило, бывает нам очень дорого, мы живем этим и нам страшно расстаться с этим богатством – для нас это подобно смерти. Но мы именно должны молиться так, как будто мы уже умерли и оставили все земное. Иным путем невозможно достигнуть внимания в молитве. Наш ум должен быть совершенно свободным.

Конечно, такое внимание дается совсем не просто, ради него надо трудиться. И можно даже больше сказать: не просто трудиться, а постоянно находиться как бы в состоянии войны. Это состояние собственно является признаком того, что мы действительно стремимся к вниманию. Как только мы начинаем отвергать любые приходящие помыслы, мы сразу чувствуем, что внутри нас происходит страшная, кровавая борьба. И если мы ее чувствуем – значит, мы правильно молимся. А если нет – значит в нашей молитве что-то не так, значит, мы не стремимся к вниманию. И это не просто мои слова, об этом свидетельствует опыт подвижников молитвы. Например, игумения Арсения писала:

«Признаю в себе явным признаком нерадения, когда перестает болеть и бороться мое сердце, – это признак сильного помрачения… Без болезни просвещение души невозможно – это будет мечтательность» [6].

 Также мне вновь хотелось бы зачитать слова старца Емилиана:

«Начиная молиться, я тотчас ощущаю непреодолимое препятствие, отделяющее меня от Бога, чувствую себя плотью, плотским человеком, … понимаю, что я – плоть, а Он – Дух, … осознаю свое бессилие и вступаю в страшную битву, в состязание … Я бьюсь среди тысяч мраков, покрытый прахом» [7].

Это состояние борьбы, битвы естественно для падшего человека, и оно не должно нас удивлять. Ведь наше существо, расстроенное грехами, не привыкло к внимательной молитве и усиленно сопротивляется ей. Архиепископ Антоний говорит об этом так:

«Чувства, не привыкшие бодрствовать и соучаствовать в молитве, увлекаются всем, что только может быть воспринято изнутри и извне. Человек при таком внутреннем беспорядке не способен к трезвению, к духовному посту, он при всем желании не сможет обуздать ни ум, ни чувства. Все в нем пришло в расстройство от безтрезвенной, невнимательной жизни. По этой причине человек, приступая к молитвенному деланию, с самого начала должен быть готов вести борьбу со всем строем своей прежней жизни, чтобы с помощью благодати полностью переродиться, избавиться от всего неестественного в себе» [8].

Итак, никто из нас, если желает внимательно молиться, не может уклониться от борьбы.

При этом нам особенно важно помнить, что мы ведем борьбу не только со своим человеческим естеством, но главным образом с демонами. Мы часто не думаем о том, что дьявол ведет войну против нас, что он ежесекундно старается нас погубить. Особенно он нападает в то время, когда мы приходим на богослужение или правило, – можно сказать, в это время происходит главное сражение. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что когда братия приходят в храм на молитву, вместе с ними там собираются и демоны, чтобы помешать им. Вы все читали это поучение преподобного Иоанна, но я хотела бы его напомнить:

«Начнем наблюдать и найдем, что когда, по гласу духовной трубы (колокола), видимо собираются братия, невидимо стекаются душевные враги. Они приступают к постели, когда мы встали, и подущают нас снова лечь на нее, говоря: "Подожди, пока кончатся начальные песни, и тогда пойдешь в церковь". Другие предстоящих на молитве погружают в сон. Иные производят сильные и безвременные движения в животе. Иные побуждают заводить в церкви разговоры. Другие отвлекают ум наш в скверные помыслы. Иные заставляют нас, как изнемогших, опираться о стену, а иногда наводят весьма частую зевоту. Некоторые же возбуждают в нас во время молитвы смех, чтобы чрез сие подвигнуть Бога к негодованию на нас. Иные побуждают нас от лености спешить в псалмопении. Другие убеждают петь медленнее от самоуслаждения; а иногда сидят при устах наших и заключают их, так что мы едва можем их открыть» [9].

Со времени преподобного Иоанна Лествичника ничего не изменилось, и в нашем современном храме вокруг нас так же вьются тысячи демонов и искушают нас, как они искушали братию Синайской горы. Зачитаю слова старца Емилиана, и вы увидите, что его поучение подобно поучению преподобного Иоанна:

«Вы не можете себе представить, какая жуткая брань ежедневно ведется в нашей душе, сколькие легионы бесов нас окружают и хотят расхитить наши сердца! Сегодня подкупят нас нежностью и любовью, завтра подкинут помысел, послезавтра искушение, позднее нехватку или избыток чего-либо, потом грех, искусят деньгами, водой, едой, мясом, рыбой – к каждой душе найдут свой путь. Бес скрывается за всем этим. Это титаническая брань. Муки души и тела, головная боль, ноющие руки, тяжесть, давящая на спину, – все это может быть следствием нашествия демонов. От них – всякий недуг, всякая болезнь».

В добавление к этому рассуждению мне хотелось бы привести такое сравнение: когда мы приступаем к молитве, мы становимся открытой мишенью для демонов, в которую они метят разнообразными помыслами, как снарядами. Может быть, это несколько смешно звучит, но мне хотелось бы, чтобы вы воспринимали это именно так: каждый помысел во время молитвы – это торпеда, которой дьявол хочет взорвать нашу душу. Наверно, вам трудно представить себе, что какие-то ничтожные помыслы могут так сильно влиять на душу. Я могу привести другое сравнение, может быть, более убедительное. Игумения Арсения сравнивает помысел с искрой огня, которая хотя и мала, но может сжечь человека. Вот как она пишет:

«Когда упадет на наше платье искра огня, тогда мы, увидя ее, мгновенно стараемся стряхнуть ее с себя: так нужно делать и с помыслами. Как скоро они приразятся душе, так скоро их стараться отражать молитвою Иисусовою; а если монах примет их и начнет беседовать с ними, и ими усладится, то они могут попалить все душевное делание его, как искра огня может сделать пожар и попалить вещественное имение человека» [10].

Поэтому даже самый ничтожный помысел нам нужно быстро «отряхивать», как обжигающую искру. Коварство дьявола очень велико. Ведь иногда он действует незаметно и внушает помыслы, например, о послушании или о помощи ближнему. Но и такие помыслы во время молитвы действуют разрушительно, и против них нужно воевать. Приведу пример из молитвенного дневника старца Феодосия Карульского. Он рассказывает, как на него напала буря заботливых помыслов, после того как один из братьев в его монастыре попросил освободить его от служения другому брату, болящему. Он пишет:

 «И вот заботливые помыслы: кого назначить и долго ли продолжится такой уход за больным в нашей пустынной жизни, где каждому [есть дело] только до себя. Заботливые помыслы, как волос в глазу, смущают умное око и препятствуют молитве не менее яростных помыслов. Много раз ум во время молитвы отклонялся к предмету заботы. Но усиленное внимание и предание всего в волю Божию, промышляющую о нас, успокоило смутившееся прежде всего излишними заботливыми помыслами сердце, и чистота ума, необходимая для молитвы, восстановилась» [11].

В этом эпизоде мы видим хороший пример, как нам нужно обходиться с заботливыми помыслами. Когда нам попадает соринка в глаз, мы стараемся ее удалить и для этого часто моргаем. А когда одолевают помыслы, нам тоже нужно всеми силами стараться от них избавиться, усердно молиться и как бы смывать помыслы из умного ока слезами внимательной молитвы.

Бывает, что дьявол искушает еще тоньше, предлагая явно благие помыслы, и в подобных случаях нужно бороться даже более яростно. Об этом пишет архиепископ Антоний:

«Дьявол нередко подходит с помыслами, которые кажутся добрыми, чтобы удобнее отвлечь от молитвы, которая ненавидима им превыше всего. Он дает способность рассуждать о вопросах богословия, открывает какие-то тайны, предлагает подобие высоких дарований или некую ложь. Ум, возмечтавший о дарованиях вместо вымаливания прощения, ум, пустившийся в богословие, забыв о недостоинстве своем, ум, увлекшийся в общение с духами вместо покаянного предстояния Богу, ум, принимающий откровения от духов или склонный к чему-либо в этом роде, – таковой ум оставил Бога и уклонился в помощники к сатане. Велико прельщение такого ума, и что хуже всего – он ни от кого не примет советов, оставаясь в своем помрачении» [12].

Еще раз хотелось бы повторить: всякий раз, когда мы стараемся внимательно молиться, мы словно выходим на поле боя, где на нас набрасывается тысяча врагов, сильных и хитроумных. И мы никогда не должны молиться спокойно, буднично. Это касается каждой из нас, на какой бы ступени преуспеяния кто ни находился.

В то же время мне не хотелось бы, что после этих рассуждений вы впали в какую-то боязнь, уныние. Кто-то может подумать: «Для меня невозможно внимательно молиться, ведь я столько раз пыталась, но все равно постоянно рассеиваюсь, постоянно побеждаюсь помыслами. Эта война мне не по силам, я слишком немощная». Тем, кто так думает, я зачитаю совет архиепископа Антония:

«Читает человек молитву и отвлекается, снова читает и отвлекается, и опять вспоминает о ней, и опять читает. Вновь и вновь утрачивает человек молитву, увлекаясь то ранее запечатленными в памяти, то новыми восприятиями, приходящими извне. Хранимые сердцем воспоминания восстают и приходят на ум в виде помыслов, а тут уже не замедлит подоспеть и дьявол, подмешивая к ним что-либо свое. Но если только человек решился на внимательное к себе отношение, то, лишь начав, он уже начнет обнаруживать, что творится в его внутреннем мире. По мере возрастания внимания, по мере молитвенной деятельности ума все более удается удерживать чувства от развлеченности, все яснее усматривается исходящая из сердца через помыслы злоба. И это является уже некоторым плодом молитвы…» [13].

То есть даже то, что мы замечаем свою рассеянность, свое сочувствие злым помыслам – это уже плод внимательной молитвы, плод борьбы. И не стоит унывать, а нужно продолжать эту войну. В дневнике оптинского старца Никона есть хорошее поучение на эту тему, я зачитаю его:

«Был в Петербурге митрополит Гавриил. Жил он хорошо. Он много читал о молитве Иисусовой и сам несколько раз занимался ею, но, несмотря на это, все же у него были какие-то недоумения и сомнения относительно молитвенного подвига. Тогда он задает своим близким вопрос:

- Кто может разрешить мне мои сомнения и указать на главное условие успеха в молитве?

Ему отвечают:

- Владыка святый, позовите монаха отца Клеопу, он Вам, пожалуй, кое-что расскажет.

- Едва ли, – говорит Владыка, – ведь он необразованный. Верую, что он хорошей жизни, но мне нужно не то… Ну, а все же, пусть придет.

Позвали к нему отца Клеопу.

- Ты кто будешь?

- Грешный Клеопа.

- Садись.

Тот молча садится. «Да, это должно быть, действительно, монах», – подумал митрополит.

- Я тебя позвал для того, чтобы спросить тебя, в чем заключается главное условие успеха в молитве? Можешь ли ты мне на это дать ответ?

- Успех в молитве достигается терпеливым пребыванием в молитвенном подвиге. Враг всячески старается оторвать подвижника от молитвы Иисусовой. С этой целью он борет и справа, и слева. То внушает мыли, что не стоит трудиться, ибо все равно ничего не достигнешь, смотри, мол, сколько времени ты трудишься и еще ничего не достиг. Или борет с другой стороны, внушая мысли, что ты уже достиг святости, и что уже не надо творить молитвы Иисусовой, что это совершенно лишнее. Такие и подобные им помыслы будут бороть подвижника с целью сбить его с молитвенного пути, но он должен терпением побеждать их, то есть терпеливо продолжать начатый подвиг молитвы и не прекращать его ни в коем случае, – это сказал отец Клеопа, зная хорошо эту борьбу из личного опыта.

Услыхав от отца Клеопы эти мудрые слова, Владыка обнял его, поцеловал и сказал:

- Ты в одну минуту разрешил все мои недоумения и вопросы.

Вот что значит опытное знание. Итак, в молитвенном подвиге главное – это терпение…» [14].

Действительно, главное, что требуется от нас, – это терпение. Сколько бы раз мы ни побеждались, нам нужно терпеливо понуждать себя к внимательной молитве и никогда не оставлять этого подвига.

О том же пишет архиепископ Антоний:

«Сколько бы не отвлекалось внимание помыслами, как бы ни слаба была молитва, приходить от этого в бездействие не следует. Оставлять молитву человек не должен, напротив – все более и более должно ревновать о ней, дабы очистить сердце от гноя греховного. Сколько бы ум ни забывал молитву, вспоминай и снова делай и делай. По мере самопринуждения Господь будет уменьшать твое забвение, а внимание твое станет хотя бы и очень медленно, но усиливаться… Определи себе не соглашать с помыслом во всю жизнь твою и, не унывая, борись. Господь, видя твое стремление к добру и твою борьбу, Сам поможет тебе, запретив помыслу, или, не отнимая брани, подаст терпение. Попускает Бог это для того, чтобы ты мог за свою борьбу и терпение обрести спасительный прибыток и нанести в свое время дьяволу глубокую рану во главу» [15].

Поэтому мы никогда не имеем права оставлять молитву. Оставить молитву – это все равно, что дезертировать с поля боя в тот момент, когда победа уже близка.

Теперь нужно сказать об еще одном важном правиле, которое необходимо соблюдать в борьбе за внимательную молитву. Нам всегда нужно помнить, что Господь уже одержал победу в этой войне. Когда Спаситель был в пустыне, Он претерпел все искушения, которыми дьявол всегда поражал человека, – искушение сластолюбием, славолюбием и сребролюбием. Господь показал Свою силу и велел дьяволу удалиться. Мы сейчас испытываем те же искушения, которые претерпел Спаситель. Наше молитвенное правило можно уподобить восхождению на гору искушений. Мы молимся, дьявол приступает к нам, и в это время для нас важнее всего, чтобы наш умственный взор был прикован к словам Иисусовой молитвы, как к Самому Господу. И тогда мы будем пребывать под Его защитой и обязательно победим в этой войне.

Нужно сказать, что чем более опытен человек в молитве, тем менее он рассчитывает на свои силы и тем более уповает на Бога. После многих поражений он познает, что сохранить внимание в молитве возможно только с помощью Божией. Об этом подробно рассуждает архиепископ Антоний:

«Утончаясь, ум обретает видение своей греховности, которой переполнено человеческое сердце, и тогда ум плачет и взывает к Богу о помиловании. Дьявол боится человека, находящегося в умном делании и зрящего свою греховность, он бежит от него со всеми своими прелестями, так как знает, что потерпит поражение, а подвизающийся получит опытность в распознавании искушений и возмужание в борьбе с ними. Вновь и вновь побеждаемый благодатью, дьявол продолжает приступать к подвижнику с искусом. Вынужденный предлагать все новые хитрости, он тем самым, против воли своей, обогащает ум молящегося познанием искусства брани. В искушениях, благодатно попущенных, человек убеждается в бессилии дьявольском и постигает на деле, сколь сильно имя Всемогущего Господа… Человек убеждается, что всякую борьбу с врагом совершает за него Бог, а от него самого требуется лишь принуждение к молитве и внимание к ней. Он все более убеждается в необходимости усердного внимания к молитве, так как бесы неимоверно хитры и нападают с совершенно неожиданных сторон. Даже то, что доселе понималось как добро, вдруг оказывается хитросплетенной дьявольской сетью. И человек еще усерднее прибегает к Господу, скрываясь в молитве, ища у Бога защиты» [16].

Как видите, страшиться этой войны совсем не нужно, и никакая наша немощь не может помешать нам одержать победу, поскольку Бог сражается рядом с нами, или точнее Он сражается вместо нас, а от нас требуется только понуждение себя к вниманию. Даже в самые страшные моменты, когда нам кажется, что мы совсем лишились духовных сил и бороться дальше уже невозможно, – все равно мы не должны отчаиваться. Один из современных старцев говорит:

«От Бога даже не ожидайте ничего меньшего, чем невозможного! Бог “работает” только в режиме невозможного, потому что возможное и нам по силам…Если речь идет о заповедях Божиих, то только Дух Божий в тебе сможет работать. Ты хочешь уберечься от помыслов? Бог да поможет тебе, и поступай так: столько раз, сколько видишь злой помысел в твоем сердце, моли: “Господи, посмотри, что со мной!” И проси у Бога!» [17].

Старец Емилиан говорит, что Господь всегда, в каждое мгновение готов прийти к нам, но Он ждет, чтобы мы нелукаво, искренне попросили об этом. Вот как он описывает такое состояние:

«У меня возникает боль, что-то во мне начинает биться, и я плачу; я начинаю вновь и вновь взывать: “Боже мой, Боже мой!”… Когда я достигну этого, тогда Господь, готовый немедленно ответить на нашу молитву, не раздумывая ни секунды, устремится в мое сердце. Но, скажете вы мне, почему это происходит после стольких мучений? “Закоснение” [то есть промедление] Господа в исполнении наших просьб есть наше некое субъективное переживание. Нам всегда кажется, что мы молимся, а Бог медлит. На самом же деле Господь не медлит не то что ни минуты, но даже и ни единого мгновения».

Настоящая молитва возникает после многих мучений, после того, как будет сломлена наша гордость. И мы ни в коем случае не должны пытаться избежать этих мучений, наоборот, мы должны их желать, ведь именно благодаря им нам открывается Бог.

Итак, мне хотелось бы пожелать всем нам, кто бы на какой ступени преуспеяния ни находился, всегда непритворно прилежать внимательной молитве. Еще раз напомню, что для этого нужно. Во-первых, приступая к молитве, отрекаться от всех помыслов и попечений, причем в такой степени, как будто мы уже умерли и всё земное для нас больше не существует. Во-вторых, настраиваться на молитву, как на сражение, и каждый помысел воспринимать как смертоносное оружие, направленное в нашу душу. В-третьих, уповать на Бога, никогда не отчаиваться.

Я уже не раз говорила в беседах о том, что мы всегда и во всем должны предъявлять к себе самые высокие требования и добиваться от себя святости – ничуть не меньше. Сегодня мне хотелось бы добавить, что именно внимательная молитва и делает нас святыми. Об этом хорошо рассуждает старец Емилиан. Я часто к нему обращаюсь, потому что мне кажется, что он очень убедительно говорит, одновременно возвышенно и просто. Он наш современник, и многие его слова мы в полной мере можем отнести к нашей повседневной жизни. Вот что он пишет:

«Вы знаете, для чего нас собрал здесь Господь? Для того чтобы мы стали святыми. Тогда скажите: если мы достигнем чего угодно, но только не этого, то каков, по-вашему, результат? Монастырь наш будет одним из юридических лиц, а вовсе не священной обителью, местом воспитания душ, домом обитания Бога и лоном Святой Троицы. А мы сами так и останемся жалкими существами. Будем грести и кружиться на одном месте, никогда не достигнем цели и не станем такими, какими нас задумал Господь, будучи связанными плотскими оковами, тянущими нас вниз...

Если ты спрашиваешь у меня: “Какому плану мне следовать, отче, в моей молитве?” – в тот час, когда обеспокоен тем, что тебя обнесли за трапезой, или когда с тобой грубо поговорили, не осуществилось то, на что ты рассчитывал, когда не отдохнула твоя плоть, – то какой совет мне дать тебе относительно молитвы? Тебя волнует то, другое, третье – что угодно, но только не молитва. Север и юг, восток и запад, землю и небо не совместить!

Давайте начнем, чада мои, с того, что научимся получать радость от осознания того, что наш монастырь – это место подлинного воспитания души, а не отдохновения тела. Только огненный пламень устремляется вверх, а плоть обращается в пепел. Так возгоримся пламенем, чтобы вознестись к Богу!».

Предлагаю всем нам последовать этому призыву и всегда ревновать о внимательной молитве.

[1] Путь умного делания. Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский). О молитве Иисусовой и божественной благодати. Красногорск: Успенский храм, 2000. С. 26.

[2] Преподобный Иоанн, игумен Синайской горы. Лествица. М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2002. С. 292.

[3] Архимандрит Эмилиан. Слова и наставления. Печать истинная. Жизнь в духе. Том 1-2. М.: Издательство храма святой мученицы Татианы, 2006. С. 135.

[4] Полное собрание творений святителя ИгнатияБрянчанинова. Т. 1. М.: «Паломник», 2007. С. 134, 136.

[5] Путь умного делания. Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский) О молитве Иисусовой и божественной благодати. Красногорск: Успенский храм, 2000. С. 38.

[6] Игумения Арсения. Опыт духовной биограыии. Письма. М.: Сретенский монастырь, 2007. С. 247.

[7] Архимандрит Эмилиан. Слова и наставления. Печать истинная. Жизнь в духе. Том 1-2. М: Издательство храма святой мученицы Татианы, 2006. С. 138.

[8] Путь умного делания. Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский). О молитве Иисусовой и божественной благодати. Красногорск: Успенский храм, 2000. С. 29.

[9] Преподобный Иоанн, игумен Синайской горы. Лествица. М.:Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2002. С. 174.

[10] Игумения Арсения. Опыт духовной биографии. Письма. М.: Сретенский монастырь, 2007. С. 239.

[11] Молитвенный дневник старца Феодосия Карульского. СПб.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1997. С. 11.

[12] Путь умного делания. Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский). О молитве Иисусовой и божественной благодати. Красногорск: Успенский храм, 2000. С. 42.

[13] Путь умного делания. Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский) О молитве Иисусовой и божественной благодати. Красногорск: Успенский храм, 2000. С. 30.

[14] Дневник послушника Николая Беляева (преподобного оптинского старца Никона). М.: «ПолиграфАтельеПлюс», 2004. С. 253.

[15] Путь умного делания. Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский). О молитве Иисусовой и божественной благодати. Красногорск: Успенский храм, 2000. С. 30.

[16] Путь умного делания. Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский) О молитве Иисусовой и божественной благодати. Красногорск: Успенский храм, 2000. С. 44, 46.

[17] Культура духа. Иеромонах Рафаил (Нойка). М: «Святая гора», 2006, с. 146.