В начале XX века более ста сестер находились на иконописном послушании в крупнейшем на Урале Ново-Тихвинском монастыре. Несколько лет назад возродилась монашеская община, и сегодня идеалом для монастырских мастеров-иконописцев является изысканное византийское письмо.

Интервью с инокиней Соломонией, руководителем иконописной мастерской екатеринбургского Ново-Тихвинского монастыря

— Сестра Соломония, какова история иконописных мастерских в вашем монастыре?
— Перед революцией в Ново-Тихвинском женском монастыре, одном из крупнейших в России, проживало около тысячи насельниц. Чтобы удовлетворить монастырские нужды, монахини занимались самыми различными трудами. На территории обители располагался епархиальный свечной завод, ей принадлежали две заимки, где сестры вели сельское хозяйство, действовало 18 мастерских, в том числе прядильная, ткацкая, швейная, золотошвейная, финифтяная, живописная, фотографии и др. Очень хорошо было развито и иконописное дело. Нам известно, что в то время на этом послушании находились около ста сестер. Иконы, написанные сестрами обители, а также выполненные их руками миниатюры и расписные сувениры пользовались широкой известностью, и некоторые из них были преподнесены членам Императорской фамилии. В 1920 году монастырь был закрыт и подвергся разорению. Вновь же открылся он лишь спустя 74 года.

— Как возрождалось иконописное дело?
— Иконописное послушание в нашей обители возникло вскоре после ее возрождения. Сперва, разумеется, пришлось испытать некоторые трудности, так как начинали мы практически с нуля: от прежнего монастыря, от былых традиций ничего не сохранилось. Большая трудность состояла в том, что не было учителей. Несколько сестер ездили на стажировку в Троице-Сергиеву Лавру, где были ознакомлены с основами и секретами иконописного дела. Огромную роль в возобновлении иконописного послушания сыграл наш духовник, который сам хорошо разбирается в иконописи и руководит нашим делом. Батюшка задает нам тон и направление. Сейчас на иконописном послушании трудятся десять сестер.

— Какие принципы и приемы вы считаете основополагающими в мастерстве иконописца?
— Мы стремимся к канонической иконописи, обращаемся к древнерусским и древнегреческим образцам XIV, XV и начала XVI веков, наш идеал — византийская икона. В процессе общения с опытными реставраторами, иконописцами и искусствоведами нам удалось узнать технологию древнего иконописания и вообще очень много о древних иконах. Мы стараемся все, начиная с обработки доски и кончая закреплением олифой готового изображения, делать по рецептам, сохранившимся от древних мастеров. Иконные доски изготавливаем из хорошо высушенного дерева, для грунта используем натуральные клеи животного происхождения, краски делаем на основе яичной эмульсии из минеральных пигментов, растирая их курантом в ступке или на стекле.

Например, синяя краска, с древних времен применявшаяся для получения очень прочной ультрамариновой краски, — это лазурит, который на иконах старых мастеров давал превосходные синие цвета. Красная краска — это киноварь, желтая — аурипигмент, зеленая — малахит или другие зеленые камни. Все эти работы мы выполняем сами. Кроме того, у нас при монастыре есть столярная мастерская, где готовятся иконные доски.

— Ваши сестры изначально имели художественное образование?
— Некоторые из них, придя в монастырь, не умели даже кисти в руках держать, а здесь мы уже все вместе занимаемся академическим рисунком и живописью с опытным преподавателем из художественного училища. Благодаря таким занятиям у сестер лучше поставлена рука, более метким стал глаз, что очень помогает им в иконописи. В самом деле, посмотрим на византийские образцы: для всех нас явно, что древние мастера, особенно греческие, весьма хорошо владели техникой рисунка. Тогда, можно сказать, просто не приступали к иконе, не имея знаний в этой области. Мы стараемся регулярно посещать музеи, выставки, посвященные иконописи. Недавно были в Санкт-Петербурге в Эрмитаже на выставке «Синай — Византия — Русь», где могли видеть и византийские иконы. Это принесло нам большую пользу, поскольку такое живое общение с иконой поддерживает нас здесь, дома. Чтобы не замыкаться в себе, мы стараемся общаться с современными иконописцами, реставраторами. Хотя они дают противоречивые советы, но в процессе работы мы решаем, какие из них для нас применимы.

— Вы упомянули, что следуете византийской иконописной традиции. Но, насколько мне известно, на Урале есть и своя традиционная иконопись — невьянская икона...
— Мы стремимся к канонической иконописи, и это наш сознательный выбор. Сейчас мы видим, что чудесами прославлены даже те иконы, в которых явно отступление от иконописного языка, постепенно выработанного Церковью, как бы культивированного ею на протяжении почти двухтысячелетнего своего существования. Почему же так происходит, как это можно оценить?

Если неканонические иконы являются источниками тех или иных знамений и чудотворений, то отсюда не следует, что не нужно стремиться изображать Божию Матерь, угодников Божиих так, как того требует Церковь, то есть обращаясь к правильному иконописанию. Между прочим, часто употребляемое слово «канон» переводится как «правило». Значит, каноническое письмо — это письмо правильное. Канонический иконописный стиль помогает зрителю увидеть необыкновенную значимость изображаемого предмета, события или человека.

То есть человек изображается так, чтобы мы осознавали, что это есть необыкновенный человек: у него и немного иной лик, и несколько изменены натуральные пропорции, и даже одежда написана особенным образом — это не просто старинное одеяние. Сама манера письма делает одежду иной — подобного в жизни мы никогда не увидим. Все становится символичным, многозначительным, заставляющим нас иначе посмотреть на вещи. Например, если бы мы обратились к натуралистическим изображениям Распятия Господня, то увидели бы там лишь страдающего Человека, умирающего в муках, и исполнились бы к нему только человеческой жалости. А когда мы смотрим на икону Распятия, написанную канонически, по церковному Преданию, тогда мы начинаем понимать, чувствовать, что здесь не просто страдает Человек, но совершается Искупительная Жертва, и в этом — необыкновенное проявление Божественной любви и смирения.

Если говорить о направлении нашей иконописной мастерской, то, повторюсь, идеалом для нас является икона византийская. Конечно, есть мнение, что это грубая икона, хотя кто-то считает, что она, возможно, уклоняется в живописный стиль. Но, вероятно, мнения эти сложились оттого, что мы просто недостаточно хорошо знаем византийские иконы, фрески и мозаики. Если говорить о невьянской иконе, то, сравнив ее с византийской, мы увидим, что невьянская икона при всей своей красоте, насыщенности красок и, может быть, большом мастерстве создававшего ее иконописца уступает византийской. В ней нет такой живости, не настолько идеальны пропорции, нет той тонкости, четкости изображения.

Хотя в невьянской иконе и прослеживаются некоторые канонические иконописные традиции, но при этом на нее большое влияние оказали барокко и классицизм. И вообще, она представляет собой яркое явление культового старообрядческого искусства XVIII—XIX веков. Также в невьянской иконе отразились романтические и реалистические тенденции, которые, однако, не превратили ее в светскую картину (такое мнение высказывают современные уральские искусствоведы, при участии которых в Екатеринбурге в 1997 году был издан альбом «Невьянская икона»). Мы отнюдь не хотим как-то умалить достоинства невьянской иконы, — конечно же, можно и ей восхищаться, но нужно понимать, что в сравнении с византийской и вообще с канонической, правильной иконой она имеет некоторые отклонения не в свою пользу.

— Чем является для сестер иконописное послушание?
— В монастыре любое дело, к которому приступаешь по благословению, — это дело спасения. Добросовестным его исполнением я как бы стяжаю свою душу. Иконопись — дело особенное, связанное с молитвой, с храмом. Чувствую на себе очень большую ответственность, так как знаю, что икона будет находиться в храме, что большое количество людей будет молиться перед ней, или что она останется у кого-то в доме. Это возбуждает во мне ревность к тому, чтобы исполнить икону качественно и добросовестно. Вообще, при написании икон испытываешь необыкновенное чувство. Прежде чем написать образ какого-нибудь святого, или Спасителя, или Божией Матери, мы просим особенной молитвенной помощи в этом деле у святых угодников Божиих, стараемся прочитать житие того святого, которого хотим изобразить. Иногда даже бывает немного страшно приступать к написанию образа какого-то святого, испытываешь особое благоговение, ответственность, поскольку знаешь, что люди будут смотреть на эту икону и через созерцание святых угодников Божиих, изображенных на ней, их ум будет возвышаться к Богу.

Беседовала Анастасия Болотова

Церковный вестник № 21 (227) ноябрь 2001