Я не боюсь сказать, что гробовая тишина
Приятней мне, чем леса благозвучье,
Я вижу в ней свое благополучье –
Обогащает вечностью она.

Когда скрывает здешний мир ночная тьма,
Вещественное солнце исчезает с небосвода,
Является Христа надмирная природа
В молитве Иисусовой, в молчании ума.

Слова, слова летят сквозь времена,
Извивы букв, как перья дивной птицы,
В людских умах желают письмена
Согласьем оживотвориться.

Но только богословия орлу,
Парящему в Евангельских страницах,
Наперекор неверию и злу,
Достойно в размышленьях возгнездиться.

Предаваясь иллюзиям тщетным,
Бытие неподвижное мнишь,
Но, гонимый дыханием смертным,
Словно дым, над землёю летишь.

С малодушием безответным
На морщины ровесников зришь
И, забывшийся мнимо конкретным,
Как бессмертный опять говоришь.

Я не желаю больше знанья,
Верней того, что им зовётся, –
В гносеологию молчанья
Душа влечётся.

Я не желаю услаждаться
Своим особенным мышленьем,
Но быть простым и украшаться
Чужим презреньем.

Мой лик, мой вид, моё изображенье,
Оставленные мною на земле,
Что вызовут? Быть может, лишь презренье,
Смешной рассказ потомков обо мне.

Мой лик, мой вид, моё изображенье,
Ничтожные греховные дела,
И лучше, чтоб глубокого забвенья
На них печать посмертная легла.

Мой лик, мой вид, моё изображенье…
О время, дай спокойно вникнуть в суть,
Замедли беспощадное движенье!
Уже за середину пройден путь.