Ново-Тихвинский женский монастырь: опыт возрождения церковных искусств и традиционных монастырских послушаний

Свой доклад я хочу начать с вопроса, который однажды задали в интервью настоятельнице нашей обители. Вопрос звучал так: "В свое время (имеется в виду XIX век) ваш монастырь был сориентирован на решение миссионерских задач. Какое место занимает миссионерская деятельность сегодня? В чем ее современная специфика?" Вопрос о миссионерских задачах монастырей является в наше время одним из наиболее сложных. С одной стороны, бесспорно, что основное делание монаха – это забота о внутренней, сокровенной жизни. Уместно вспомнить решение участников Всероссийского съезда монашествующих 1909 года. Говоря о том, что сущность монашества заключается во всецелом предании себя Богу ради очищения сердца, они единодушно признавали, что социальная деятельность монашествующих может быть вредна для них, как уводящая от "единого на потребу". С другой стороны, мы не можем не учитывать особенности нашего времени. После семидесяти лет советской власти люди томятся гладом слова Божия. Конечно, монашествующие чувствуют себя обязанными вносить посильный вклад в возрождение Православия. Однако возможно ли сочетать уединенное монашеское жительство и активную общественную деятельность? Я хочу рассказать о том, как решается эта проблема в нашем монастыре: с чего мы начинали, с какими трудностями столкнулись и чего достигли к настоящему моменту.

Восстановление Ново-Тихвинского монастыря началось в 1994 году. В основание жизни обители было положено возрождение умного делания, умной молитвы – того, что афонский подвижник Иосиф Исихаст называл профессией монаха. Без нее монашество теряет свою сущность, свое лицо, становясь институтом неопределенного назначения. Главной задаче – возрождению молитвенного делания – подчиняется вся прочая деятельность монастыря.

В нашей обители изначально акцент был поставлен на возрождении церковных искусств: иконописи, вышивки, богослужебного пения. Именно эти искусства могут сформировать правильное церковное сознание человека, ввести его в здоровую духовную традицию, в центре которой стоит именно молитва. Возрождение церковных искусств и является нашей своеобразной проповедью. Таким образом, мы имеем возможность нести в мир православные ценности, не нарушая принципов монашеской жизни. Конечно, возрождение храмовых искусств на таком уровне, чтобы они действительно были проповедью, - очень и очень сложная задача. Я расскажу о том, как мы решаем ее, на примере опыта отдельных послушаний.

Одно из главных послушаний в нашей обители – иконописное. Из истории монастыря мы знаем, что до революции в иконописной мастерской трудилась десятая часть сестер, то есть около ста человек. Когда обитель открылась вновь, иконописное послушание было возрождено одним из первых. Изначально мы решили обратиться к древней традиции канонической иконописи. Это решение было принято благодаря духовнику монастыря, схиигумену Аврааму (Рейдману), причем было выбрано самое трудное направление – византийский стиль. Надо признаться, что в то время в монастыре никто не разбирался в канонической иконописи, не был знаком с ее символическим языком, техникой написания. Вообще в Екатеринбурге было трудно найти и людей, которые хорошо знали бы это направление, и подходящую литературу. Перед нами стояла, казалось бы, неосуществимая задача.

Сестры обучались иконописи, в основном, методом проб и ошибок. Копировали репродукции старинных икон, искали книги по византийскому искусству, обращались за советами к разным иконописцам, ездили на стажировку в иконописные школы. К сестрам приглашали преподавателей из светских художественных вузов, которые проводили занятия по рисунку, композиции, пластической анатомии, цветоведению. Я не буду подробно описывать весь путь иконописной мастерской – это заняло бы слишком много времени. Хочу только подчеркнуть основной принцип работы: сестры старались не упускать ни одного полезного знакомства, ни одной возможности чему-нибудь научиться. У одного мастера они научились изготовлять краски из натуральных материалов, у другого – познакомились с богатой фототекой икон, у третьего – узнали, как нужно готовить доски для икон и так далее и тому подобное.

На первых порах они больше знакомились с технологией иконописи, чем с особенностями византийского письма. Сестры долго не могли найти специалистов, которые в совершенстве владели бы именно этим стилем. Им приходилось самостоятельно осваивать его буквально по деталям. Например, сестры часто вспоминают, как долго они не могли научиться писать руки. Эту проблему удалось разрешить, когда они нашли репродукции фресок монастыря Хора, на которых есть множество изображений рук в различных положениях. Большой удачей для наших иконописцев стало знакомство с искусствоведом Анной Игоревной Яковлевой, которая тогда работала в реставрационных мастерских Кремля. Анна Игоревна – автор научных работ по византийской иконописи, и ее рекомендации оказались очень ценными для наших иконописцев.

Не менее полезными стали для них поездки в древние храмы и монастыри, где сохранились прекрасные образцы канонической иконописи. Одна из последних поездок – в Стамбул, к святыням Константинополя. Сестры увидели лучшие образцы византийской иконописи XIII-XIV века. Это время расцвета духовности и, как следствие, церковных искусств, и именно на этот период стараются ориентироваться сестры-иконописцы.

В наше время остается спорным вопрос о том, какие иконы должны быть в храме: написанные в древней, канонической традиции или в более позднем академическом стиле. Сторонники последнего говорят, что он более понятен, более эмоционален, наконец, более привычен для современных прихожан. Однако наши иконописцы исходят из того, что икона канонического письма более способствует созданию молитвенного настроя. Это заложено в самом способе изображения – глубоко символичном. Высшая красота не может быть адекватно передана с помощью обычных художественных средств. Поэтому необходимо прибегать к символике, выработанной Церковью на протяжении веков. Когда мы смотрим на икону канонического письма, где каждая деталь имеет некий духовный смысл, то, даже не зная точного значения всех символов, мы проникаемся ощущением того, что изображенные лица и события – "не от мира сего". Конечно, это происходит только тогда, когда иконы написаны с точным соблюдением всех канонов и при этом проникнуты живым чувством. В отсутствии живого чувства часто упрекают поздние канонические иконы, которые писались во времена общего духовного упадка в XVII-XVIII веках. Именно поэтому иконописцы нашей обители избрали образцом для подражания византийские иконы XIII-XIV веков, в которых в полной мере есть и строгая каноничность, и возвышенная эмоциональность.

Сегодня в иконописную мастерскую поступает много заказов. Именно канонические иконы желают видеть в своих храмах многие православные приходы и монастыри, как российские, так и зарубежные. К нам поступает много заказов и от частных лиц. Недавно наши иконописцы удостоились официального признания в профессиональных художественных кругах. В марте этого года две сестры приняты в Союз художников России. Для нас это, прежде всего, свидетельство того, что каноническая иконопись постепенно возрождается и находит признание.

Традиционным для нашего монастыря является и швейное послушание. До революции в обители было около десяти мастерских этого направления: золотошвейная, шелкошвейная и другие. Современная швейная мастерская создавалась поначалу только для того, чтобы обеспечить сестер монашеской одеждой. В этом уже были свои трудности: швеям приходилось самостоятельно разрабатывать лекала подрясников, ряс, апостольников и прочего. Затем возникла острая потребность в облачениях для священнослужителей. Первые облачения, сшитые нашими сестрами (также по собственным лекалам), были очень простыми: из украшений была только тесьма по краям.

Первая вышивка у нас появилась, когда монастырю пожертвовали вышивальную машину "Huskvarna". На ней сестры научились вышивать сначала небольшие кресты и звездицы для облачений, а потом несложные узоры. Однако "Хускварна" – довольно примитивная машина. Сестрам приходилось проявить немалую изобретательность, чтобы вышить на ней более или менее оригинальный узор. Тем не менее, наши вышивальщицы говорят, что для них эта практика оказалась очень полезной. Когда монастырь приобрел современные вышивальные машины с программным управлением, освоить их было уже не так трудно. Если раньше они тратили все интеллектуальные усилия на то, чтобы создать хороший узор при малых возможностях, то теперь можно было подумать о том, чтобы максимально использовать большие возможности. Новые вышивальные машины позволили создавать вышивку практически любой сложности. Мы поставили целью возродить одно из древних направлений церковной вышивки – имитацию иконописных изображений. Вышитые иконы на облачениях производят сильное впечатление и в то же время не отвлекают ум от главного – от молитвы. Конечно, было бы замечательно, чтобы во всех храмах были красивые храмовые и богослужебные облачения, потому что настоящее православное богослужение – это гармония внутренней красоты и внешнего благолепия.

Однако освоить старинное вышивальное искусство чрезвычайно сложно. И в этом у наших швей есть, пожалуй, только одно преимущество перед древними мастерами: им не приходится месяцами сидеть с иглой над тканью. Машины вышивают самые сложные композиции от нескольких часов до нескольких дней. Но перед этим вышивальщицы должны создать программу, в которой будут учтены все оттенки и полутона, типы и длина стежков, разные виды вышивки, чтобы вышитое изображение действительно выглядело как писаное. Можно сказать, что программист вышивает компьютерной "мышью", так же, как обычная швея – иглой, - настолько это кропотливая работа.

Конечно, первые иконы, которые вышивали наши сестры, были больше похожи на рисунки учеников художественной школы, чем на настоящие иконы. Улучшить свой уровень им помогли три фактора. Во-первых, большая практика. Во-вторых, тесное сотрудничество с сестрами-иконописцами. Иконописцы контролируют работу вышивальщиц на каждом этапе. Они смотрят цветовой эскиз иконы, отдельные орнаменты, общую композицию изделия, проверяют, насколько все это соответствует иконописным канонам и чисто художественным требованиям. Почти всегда иконописцы предлагают какие-то изменения. Их замечания учитываются и при разработке следующего изделия, таким образом, качество вышивки постоянно повышается.

Наконец, очень полезны для вышивальщиц поездки в музеи, где хранятся лучшие образцы церковной вышивки. Знакомство с фондами музеев дает сестрам богатый материал для работы. Многие детали вышитых ими облачений скопированы с древних образцов. Наиболее полезными были поездки во Владимиро-Суздальский музей-заповедник, располагающий уникальным собранием вышитых богослужебных изделий XIII-XV веков, а также в Оружейную палату Кремля, Троице-Сергиеву Лавру и Исторический музей в Москве, где хранятся иерейские и архиерейские облачения XVII-XIX веков.

В настоящее время в швейной мастерской обители шьют храмовые и богослужебные облачения, повседневную одежду для священнослужителей и монашествующих. К нам обращаются из многих епархий России, а также из-за рубежа. Один из последних зарубежных заказов – полный комплект облачений для храма святой великомученицы Екатерины в Риме. Сейчас у сестер в работе архиерейское облачение "Литургия Ангелов" – самое сложное из всего, что они когда-либо выполняли. На этом облачении будет вышито более 20 икон, повторяющих фрески старинных монастырей. Одновременно сестры разрабатывают новое направление – вышивку изделий для мирян. Это венчальные и крестильные наборы, а также предметы быта (полотенца, скатерти, салфетки, рушники и прочее). Многие миряне покупают вышитые иконы, справедливо считая их хорошим подарком. Безусловно, красивые вещи, пусть и не богослужебного назначения, но выполненные, что называется, с душой, также являются своеобразной проповедью православной эстетики.

Одно из наиболее сложных послушаний в нашей обители – певческое. Если иконописцы и швеи могут увидеть древние образцы иконописи и вышивки, то у певчих нет возможности прослушать древние образцы церковного пения. Мы знаем, что исторически Руси было свойственно знаменное одноголосное пение. Оно было заимствовано вместе с православной верой из Византии и сохранялось в русских храмах вплоть до середины XVII века – до тех пор, пока его не стало вытеснять партесное многоголосие, основанное на принципах западноевропейского хорала. В наши дни партесное пение можно услышать в большинстве храмов. Однако в нашей обители было решено обратиться к традициям древней Руси и Византии.

Мы считаем, что такое направление естественно для монастыря, поскольку древние распевы оказывают особое воздействие на душу молящегося. Особенности мелодического строя древних распевов придают им ровный, спокойный характер. Ритм мелодии полностью исключает страстные ходы, свойственные светской музыке. Неотъемлемой частью византийского и древнерусского пения является исон – непрерывно длящийся звук, на фоне которого исполняется мелодия распева. Своей непрерывностью исон призван обращать ум к вечности. Таким образом, древние распевы уводят от земной суеты, способствуют молитвенной сосредоточенности.

Существует мнение, что возродить древнее пение невозможно, так как нельзя точно расшифровать крюковую нотацию, которой записывались древние мелодии. Тем не менее, когда в нашей обители создавалось певческое послушание, нам удалось найти музыковедов, занимающихся расшифровками этих записей. Они объяснили певчим принципы крюковой нотации, разучили с ними мелодии, дали необходимые для богослужения материалы. Через год после начала обучения сестры впервые исполнили Литургию знаменного распева.

Для формирования богослужебного репертуара певчие работали в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Киева, где хранятся древние рукописи Кирилло-Белозерского, Соловецкого и других монастырей. Первоначально сестры обратились к двум наиболее доступным и близким нам певческим традициям: древнерусской и южнорусской. В Москве они познакомились со специалистами, исследующими эти традиции. Профессор Анатолий Викторович Конотоп предоставил сестрам расшифровки песнопений Супрасльского Ирмологиона, относящихся к южнорусской традиции. Регент одного из московских храмов Даниил Саяпин занимается расшифровками древнерусских распевов: знаменного и демественного. Предоставленные им расшифровки песнопений литургии и всенощного бдения значительно обогатили репертуар монастырского хора.

Древнерусская и южнорусская певческие традиции восходят к греко-византийской традиции невменного пения ("невма" переводится как "знак"). Наши певчие взяли на себя особенно сложную задачу – возродить эту древнейшую традицию. В настоящий момент, насколько мы знаем, существует очень мало расшифровок песнопений периода до XV века. Ученые занимаются ими больше с исследовательской точки зрения, чем с практической, поэтому, как правило, расшифровывают либо отдельные песнопения, либо даже избранные строки. Однако мы хотели бы использовать полный корпус богослужебных песнопений. Удачей для наших певчих стало знакомство с исследователем древне-византийского пения протоиереем Виталием Головатенко из Санкт-Петербурга. Отец Виталий предоставил сестрам свои расшифровки и подробное описание песненной вечерни. Некоторые из этих песнопений, например, "Агиос" (Трисвятая песнь), уже исполняются на богослужениях в наших храмах. Недавно головщица монастырского хора побывала на двух международных конференциях по византийскому пению: в городе Яссы (Румыния) и Копенгагене. Мы очень надеемся, что задача возрождения византийского пения не окажется непосильной для нас.

Следует сказать, что наши певчие занимаются не только поиском расшифровок и исполнением древних песнопений, но и научно-исследовательской работой. Помимо пения на службах они посвящают много времени изучению теории и истории древней певческой традиции. Мы считаем, что церковные певчие должны владеть анализом древних распевов, чтобы грамотно и осмысленно исполнять их на богослужении. На основе анализа структуры и законов распева сестры могут самостоятельно распевать различные тексты. Так, например, опираясь на образцы из крюковых рукописей XVII века, сестры распели некоторые песнопения из службы святому праведному Симеону Верхотурскому, особо почитаемому на Урале и в Сибири. Соединение теоретической базы с практическим воплощением научных изысканий является наиболее плодотворной формой возрождения древней певческой культуры.

Наконец, я хочу рассказать об еще одном ответственном послушании нашей обители – переводческом. Сестры, занятые на этом послушании, переводят с древнегреческого и славянского языков творения святых отцов. Это не является возрождением церковного искусства, но работа переводчиков также служит нашей главной цели – возрождению молитвенного делания. Переводческое послушание является традиционным для монастырей. До революции во многих крупных монастырях России были издательства, а в некоторых обителях наряду с книгоиздательством осуществлялись переводы святоотеческой литературы. До сих пор существует множество трудов святых отцов, не переведенных на русский язык. Например, "Пидалион", большое собрание канонических постановлений Церкви, выполненное святым Никодимом Святогорцем, широко используется в Греческой и Иерусалимской Церквах. У нас же это полезнейшее творение совершенно неизвестно.

С тех пор, как в обители создан греко-славянский кабинет, самое трудное для нас – найти для сестер преподавателя. Специалистов по древнегреческому языку немного, и все они практически не имеют свободного времени. Некоторое время с сестрами занималась преподаватель из Уральского государственного университета. Периодически в обитель приезжают специалисты из Москвы. Перевод святоотеческих творений требует широкой эрудиции. Поэтому помимо древних языков сестры изучают богословие, историю Церкви, стилистику русского языка.

Первый опыт греко-славянского кабинета – это перевод с церковно-славянского языка "Устава о скитской жизни" преподобного Нила Сорского. Как известно, этот подвижник немало способствовал тому, чтобы в русских обителях возрождалось исконное иноческое делание: трезвение, Иисусова молитва. Работа над этой книгой заняла около двух лет. Перевод "Устава" был проверен и одобрен известным филологом, профессором из Санкт-Петербурга Гелианом Михайловичем Прохоровым. Переведенный "Устав" включен в выпущенный нашим монастырем сборник "Ключ разумения", который состоит из святоотеческих творений, руководствующих на пути умного делания. В сборнике помещены и другие переводы, выполненные сестрами: "Предисловия" преподобного Василия Поляномерульского и "Повествование о молитвенных действиях" преподобного Зосимы Верховского. В настоящее время сестры делают пробные переводы с греческого языка аскетической литературы, а также уже упомянутого "Пидалиона".

В заключение доклада хотелось бы подчеркнуть мысль о том, что возрождение церковных искусств и традиционных послушаний не должно становиться для монастыря самоцелью. Все, что мы делаем, - это лишь средство к восстановлению правильной духовной традиции, основанной на умной молитве. В то же время возрождение церковных искусств – это деятельность, которая наиболее уместна именно в монастыре. Она имеет насущное значение для самих монашествующих. Мы сами молимся перед иконами, написанными нашими сестрами, слышим их пение на богослужениях, видим вышитые храмовые и богослужебные облачения, читаем переводы святоотеческих творений – то есть мы заинтересованы в том, чтобы все это способствовало созданию молитвенного настроя. Кроме того, именно монашествующие имеют возможность посвятить возрождению церковных искусств максимальное количество сил и времени. Мы видим, что опыт нашей обители, к счастью, не является уникальным. А потому верим, что когда в России будет не один и два, а несколько десятков монастырей, ориентированных именно на возрождение храмовых искусств, это станет мощным толчком к возрождению православной культуры в России.