Глава первая. Воспоминания рабы Божией Галины.

В октябре 1998 года настоятельница Ново-Тихвинского монастыря матушка Любовь поручила мне навестить в Москве монахиню Игнатию, автора недавно вышедшей книги "Монашество последних времен". Эту замечательную книгу я только что прочитала, сразу полюбила ее автора и одновременно одну из героинь - девушку Валентину - инокиню Варсонофию - монахиню Игнатию. И, конечно же, прониклась благоговейным уважением к отцу Игнатию (Лебедеву), чье жизнеописание составляет стержень книги. Излишне говорить, что предстоящая встреча вызывала большое волнение в моей душе. Две сестры из Ново-Тихвинского монастыря уже побывали в гостях у матушки Игнатии, контакт был установлен, но я все же робела. Уже в Москве полдня не решалась набрать номер, молилась и старалась угадать, в какое время я меньше помешаю. Когда же дозвонилась, матушка была очень рада, спросила, получили ли ее письмо. Я сказала, что получили, и что наша матушка Любовь кланяется ей и передает подарки, поэтому я прошу разрешения приехать.

Стали договариваться о встрече. Оказалось, что матушка Игнатия, несмотря на свой весьма и весьма почтенный возраст, человек очень занятой. Словно извиняясь, что не приглашает меня сей же час, она дважды сказала: "Мне ведь очень много лет. Требуется большое время на отдых". Потом сказала, что завтра, то есть в субботу, у нее лекция по Книге Бытия в храме Пимена Великого - в Воскресной школе. А вот в воскресение к вечеру, когда она отдохнет, я могу приехать к ней домой на Беговую. Дорогу матушка объяснила очень хорошо, так что к ее подъезду я подошла минута в минуту. Нажала кнопку диктофона и сразу же услышала голос матушки: "Открываю". От ее ласкового голоса волнение мое немного утихло. Надо было подняться на лифте - старомодном, громыхающем, такие устанавливали еще в пятидесятые годы. Моя душа снова замерла, как у ребенка, который вот-вот окажется в доме любимой учительницы. Матушка Игнатия встречала меня у кабины. Я поклонилась, она обняла меня. Лицо ее казалось мне родным, наверное, потому, что хорошо было знакомо по фотографиям в книге, а, может быть, оттого, что из глаз матушки прямо струилась любовь. С первой секунды мне стало с ней легко-легко, как с подругой (не могу объяснить, как так могло произойти, но ощущение было именно такое, поэтому я все время напоминала себе, кто она и кто я - грешная мирянка). Матушка ввела меня в квартиру, затем в комнату. Я осмотрелась. Здесь было совсем другое пространство и время, не то, что на улице. Во-первых, ясно ощущался покой, молитвенная тишина. И вместе с тем, комната выглядела вполне светски. Пианино, на нем сувениры, статуэтки, сухие цветы. Кроме икон, на стенах есть и картины. Стол заставлен книгами и стопками папок, вероятно, с научными материалами. Выглядит матушка очень молодо. Не в буквальном "косметическом" смысле, но к ней неприменимо слово "старушка". И только речь ее, по-старинному интеллигентная, позволяет понять, в сколь давние годы получала она воспитание.

Фигурка у нее легонькая, но ходит, конечно, не быстро. Усадила меня, спросила имя. Я сказала о себе, что я мирская; матушка, наверное, чтобы помочь мне не смущаться, сказала, что она всю жизнь работала с мирскими. В это время я стала доставать подарки. Сначала вручила написанную сестрами монастыря икону святого Антония Великого, при этом матушка с детской непосредственностью воскликнула: "Лучше бы Макария Великого - я родилась в его день!" Потом приложилась к образу Антония и сказала, что в его день скончался ее батюшка. Следующими подарками были портрет и житие старца Василиска, а также распечатка тетради Зосимы Верховского о молитвенных состояниях старца Василиска (напомню, что это был 1998 год, еще только шла подготовка к прославлению старца Василиска Сибирского). Когда матушка увидела, что текст напечатан крупным шрифтом на компьютере, то обрадовалась, потому что зрение, - пояснила она, - уже неважное.

Я привезла ей сборник стихов нашего батюшки - игумена, она попросила прочитать несколько стихотворений вслух, а после того, как внимательно выслушала стихи, очень просила молитвенной помощи отца Авраама в деле прославления старцев Германа и Алексия (Зосимовой Пустыни, с которой она духовно связана). Прибавила, что очень рада установившимся связям и с Ново-Тихвинским монастырем. Как сейчас, помню ее певучий любящий голос: "Вы ведь Игнатьевские?" Я подтвердила, что да - все мы, чада отца Авраама, глубоко почитаем святителя Игнатия Брянчанинова, батюшка наставляет нас по его трудам, и скит в монастыре освящен во имя святителя Игнатия. "В Зосимовой Пустыни, - рассказала матушка, - воспитывалась любовь к службе. Служение должно быть истовое, неспешное, а все остальное приложится. Но нужно еще хорошо кормить братию", - по-матерински заботливо прибавила она. Я стала говорить о поручениях, с которыми прислана. Это были просьбы нашей настоятельницы и сестер подсказать, где найти: 1) записки Ивана Ивановича Троицкого, которые очень утешали и воспитывали чад отца Игнатия (Лебедева); 2) жизнеописание святителя Игнатия (Брянчанинова), составленное Леонидом Соколовым. Кроме этого, были и еще поручения. По всем заданиям матушка Игнатия дала мне хорошие подсказки, обещала выслать со временем и службу святителю Игнатию, составленную ею.

- Еще в молодости, а это были тяжелые времена для верующих, батюшка благословил мне каждый день вычитывать службу, - рассказала она, - потому что в храм ходить я не могла. Я каждый день дома читала службу. Так я полюбила песнотворцев. В журнале "Альфа и Омега" (я, кажется, дала номер вашим сестрам) есть моя статья о литургическом наследии Иосифа Песнописца.

Я сказала, что мы с интересом читаем ее статьи и спросила, когда же они написаны. Матушка ответила, что написаны они давно, а сейчас она вместе со своим помощником Алексеем Бегловым готовит их одну за другой к публикации.

- Моя книга "Слово о старчестве", - сказала матушка Игнатия, - это венок на могилу батюшки. Потом добавила, что еще несколько статей лежат у нее в столе и ждут своего часа.

Я сказала, что мы немного запутались с ее фамилиями - Пузик или Петровская. Матушка ответила, что своей фамилией Пузик она подписывала много научных трудов в миру, поэтому труды богословские решила подписать псевдонимом. Они с Алексеем подумали и решили, что раз Высоко-Петровский монастырь дал ей духовную жизнь, то пусть и псевдоним будет Петровская.

На даче в Тучково. 1936 г.*

Я спросила, какова область ее научных трудов. Она ответила, что по благословению своего духовника и по его молитвам она вела исследования о лечении туберкулеза. И тут я вспомнила, как, еще учась в восьмом классе, я рылась в энциклопедиях, чтобы узнать что-то об этой болезни, из-за которой третий месяц лежала в туберкулезном диспансере моя мама. Тогда я прочитала, что благодаря изобретенному нашими учеными лекарству ПАСК, туберкулез стал излечим. Все это спустя 30 с лишним лет четко вспомнилось мне, и я спросила: "Вы, наверное, изобрели ПАСК?" "Да, ПАСК, - ответила матушка с некоторым удивлением, - вы осведомлены!". Я сказала причину своей осведомленности и горячо поблагодарила за лекарство, спасшее столько больных. Матушка ответила, что над научной проблемой работал целый коллектив. Тут лицо ее озарилось особым благоговением, и она снова сказала о своем батюшке - отце Игнатии (Лебедеве), что это он благословил ее не оставлять научных трудов, начатых еще на студенческой скамье.

Тут помощница матушки внесла чай, вошла еще духовная сестра матушки Игнатии - монахиня Мария, и они стали потчевать меня, приговаривая, что Бог послал им добрую душу. Я поняла, что отказаться в данном случае никак нельзя, что Господь дает мне урок гостеприимства, прочитала молитву, отведала чаю с мармеладом и еще чем-то, что матушка советовала непременно попробовать. Когда Мария вышла, матушка Игнатия стала просить молитв наших сестер о болящей монахине Марии. По возрасту она значительно моложе матушки Игнатии, а вот здоровье много хуже. Видно было, что матушка много заботится о своей младшей духовной сестре.

Я поблагодарила за чай, за гостеприимство и хотела уже уходить, чтобы не утомлять матушку Игнатию. Но она стала передавать подарки нашей настоятельнице матушке Любови. Подписала и мне свою книжку. Обе дарственные надписи поразили меня словесной выразительностью. "С молением о молитве" - написано было на подарке, предназначенном игумении. "Галине, востязующей духовное" - на обложке книги, подаренной мне.

Вот что осталось у меня в памяти о том далеком уже дне - 19 октября 1998 года.

Не могу не добавить, что все последующие годы я регулярно слышала, как после вечерней трапезы сестры Ново-Тихвинского монастыря молятся о здравии монахини Игнатии. Знаю также, что многие сестры почитают преподобномученика Игнатия (Лебедева) за его преданность своим духовным чадам и великую любовь ко Господу.

* На групповой фотографии слева направо: 1) "мама Катя" - мать м. Игнатии, в монашестве - м. Авраамия. 2) мон. Евпраксия - старшая сестра духовной семьи прп. Игнатия (Лебедева). 3) Сама м. Игнатия - тогда рясофорная м. Варсонофия. 4) Мария Дмитриевна Соколова - в будущем ближайшая духовная подруга, сотрудница и, фактически, келейница м. Игнатии, позже - м. Мария.